Дружнин(меряет снурком; завязывает на снурке узел и потом стоит несколько времени задумавшись). Аршин девять вершков и три четверти. (Прячет снурок в карман.) Готово-с!.. Я к вам завтра утром.
Розовый. Прощайте, Софья Антоновна! (Целует руку.)
Дружнин. Прощайте! (Тоже целует руку.)
Софья Антоновна. Прощайте, господа. Не забывайте меня.
Дружнин. Как можно, помилуйте! Однако как все это неожиданно сделалось!
Розовый. Да, Паша, совсем неожиданно.
Дружнин. Удивительное дело!.. Прощайте, Софья Антоновна!
Розовый(целуя руку Софьи Антоновны). Прощайте, Софья Антоновна! Если вы хотите, чтоб я был совершенно счастлив, не сердитесь на Павла!
Софья Антоновна. Я и не думала сердиться.
Дружнин(целуя у ней руку). Прощайте, Софья Антоновна! Я постараюсь оправдать себя перед вами.
Уходят.
Софья Антоновна подходит к дверям.
Дружнин(из передней). Не простудитесь, Софья Антоновна! Прощайте-с.
Розовый(тоже из передней). Прощайте!
Дружнин(подходя к двери). Прощайте, Софья Антоновна. Так я завтра чем свет-с!
Комментарии
в альманахе «Комета», М., 1851.
Пьеса «Неожиданный случай» написана осенью 1850 г.
В письме к М. П. Погодину (конец апреля 1851 г.) Островский так объяснил цель, которую он ставил себе при создании «Неожиданного случая»: «О своей пьеске я Вам вот что скажу: я хотел показать только все отношения, вытекающие из характеров двух лиц, изображенных мною; а так как в моем намерении не было писать комедию, то я и представил их голо, почти без обстановки (отчего и назвал этюдом). Если принять в соображение существующую критику, то я поступил неосторожно: как вещь очень тонкую, им не понять ее, и они возьмут ее со стороны формы, принимая в основание те шаткие и условные положения, которые выработались при нынешнем литературном разврате во французской и петербургской литературе».
Резко критические, как и предполагал Островский, высказывания о «Неожиданном случае», появившиеся в прессе вскоре но выходе альманаха «Комета», глубоко огорчили драматурга, писавшего Погодину осенью 1851 г.: «Вы знаете, в какое положение я был поставлен в начале нынешнего лета критиками, и потому мне хочется выступить с чем-нибудь важным, совершенно доделанным».
Резкость критических отзывов в какой-то степени определялась острой полемикой между «Москвитянином», в котором сотрудничал Островский, и петербургскими журналами западнического направления.
Рецензент «Современника», иронизируя над теорией «искренности таланта», выдвинутой на страницах журнала «Москвитянин», обвинял Островского в том, что он «подводит и свои произведения под эту теорию и находит в них эту искренность». В свою очередь и «Москвитянин», выдавая эту теорию за новую, «может найти в Неожиданном случае, писал критик, искренность таланта, чистоту в непосредственной простоте и простоту в непосредственной чистоте».
Раскрывая содержание пьесы, автор рецензии прежде всего отметил медлительность действия и бесконечные повторения. «Одна и та же фраза, писал рецензент, переворачивается несколько раз на несколько манеров которое-нибудь из лиц или Розовый, или Дружнин говорит другому: Ты уж верно сделал какую-нибудь глупость? Другой обыкновенно отвечает вопросом: Да какую же я сделал глупость? и потом вторично уже говорит утвердительно: Я никакой глупости не сделал». Рецензент утверждал, что лица, выведенные Островским в «Неожиданном случае», не бросаются, да и не могут бросаться в глаза, потому что лица эти сами по себе ничтожны, а характеры избиты. «Автор бесполезно трудится над самомалейшим их психологическим миром, продолжал рецензент, начинают они вздорным разговором и кончают вздором. Какую же занимательность может найти в этом читатель? Он будет в этом видеть одну пародию на искусство Гоголя, который так мастерски рисовал лица, всегда нам встречающиеся». Отмечены были в рецензии и «беспрестанные повторения, троекратные извращения фраз, которые напоминают Бедных людей, повторения, переслащенные, от которых отказался большею частию сам автор Бедных людей, при отдельном издании своего романа». Рецензент предостерегал автора: «если г. Островский будет продолжать свои наблюдения только над психологическим состоянием лиц, подобных Розовому и Дружнину, а не над обществом, в котором мы живем, его сцены всегда будут одинаково бесцветны, потому что сам материал его наблюдений бесцветен».
В следующем номере «Современника» была напечатана пьеса И. И. Панаева «Расстегаи (Драматический и психологический этюд)», зло пародировавшая «Неожиданный случай».
Рецензент «Отечественных записок» также отозвался о пьесе иронически: «Есть ли в Неожиданном случае положение, то есть характеры? Есть: два мужские (Розовый и Дружнин) и два женские (Софья Антоновна и ее горничная). Если один из мужских характеров, Дружнин, чрезвычайно пошл, то он может утешиться тем, что другой характер, Розовый, еще одною ступенью пошлее. Эта низшая ступень есть вместе и предел пошлости, геркулесовские столпы ее. Когда бы дело касалось только выбора пошлости, как сюжета комедии, тогда, пожалуй, можно бы оградиться примером Гоголя, художественно изображающего пошлое жизни; но дело касается не одного выбора: нужно, по словам Москвитянина, содержание, нужно, чтоб пошлое выражало идею. Где ж она?»