Когда моя рука медленно опускается с кинжала, мой взгляд возвращается к Офелии. Выражение ее лица остается непроницаемым. Конечно, так оно и есть. Ее труднее понять, чем даже Руэна, и всегда было. Прошло несколько месяцев с тех пор, как я в последний раз видела женщину, которая растила и тренировала меня последние десять лет, но время разлуки ничего в ней не изменило.
Ее густые волосы заплетены в косу и туго уложены, закрепленные на макушке невидимками. В темных прядях мелькают серебряные нити возможно, одна из немногих черт, указывающих на ее возраст. Ее лицо чистое и без макияжа, но она никогда в нем не нуждалась. Нет. Офелия красивая женщина с макияжем или без, даже если она не Божество. С ее высокими скулами, угловатым подбородком и блестящими карими глазами с золотыми искорками в них, она воплощает все, чего я ожидала от лидера Гильдии.
Холодная, профессиональная и, прежде всего, расчетливая.
Что происходит? Как бы мне ни хотелось, чтобы вопрос прозвучал как требование, он выходит немного более задыхающимся, чем я намеревалась, и я внутренне проклинаю себя.
Офелия выпрямляется, отходя от стола, у которого они с Кэдмоном стоят. Ее сын переминается с ноги на ногу, переводя взгляд с нее на Кэдмона, а затем обратно на меня. Мое внимание приковано не к Карселу, а к Офелии и Кэдмону. Положение их тел близко, но не соприкасающихся говорит мне о том, что, хотя они, возможно, и знакомы друг с другом, ни один из них по-настоящему не доверяет другому. Мое внимание снова переключается с их тел на лица.
Входи, Кайра. Команда Офелии произносится холодным, но лаконичным тоном, не терпящим
возражений.
Я выдыхаю. Она звучит как раздраженная хозяйка, отдающая приказы верной собаке, которая уже не совсем уверена, стоит ли ей доверять. Именно такая я и есть верный пес, готовый пойти против единственного человека, которому я доверяла последние десять лет Хотя Офелия всегда держала свои эмоции при себе, она всегда была одним из немногих людей, которых, как мне казалось, я понимала.
Теперь я не знаю, что о ней думать. Я плыву по течению в океане смятения, и надвигается сильный шторм. Я не знаю, переживу ли я это.
Звук шагов Региса за моей спиной заставляет меня обернуться, когда он приближается и останавливается в нескольких футах от меня. Предательство в моем сердце сжимается ненадолго, но тут же ослабевает, когда он мельком замечает Бога, стоящего рядом с главой нашей Гильдии. Он хороший актер ему приходилось быть таким, чтобы скрыть некоторые опасения, которые он всегда испытывал, будучи ассасином, но шок и замешательство на его лице настолько внезапны, что я знаю, что это не притворство. Он понятия не имел, что Кэдмон был здесь. Несмотря на мои нынешние чувства к нему, это, по крайней мере, немного смягчает смятение, которое в настоящее время бушует внутри меня.
Я прочищаю горло и поворачиваюсь к тем, кто стоит в другом конце комнаты. Что, повторяю я, происходит?
Темные брови опускаются и изгибаются внутрь, когда безмятежное выражение лица Офелии сменяется раздражением. Ее губы приоткрываются, но прежде чем она успевает заговорить, Кэдмон поднимает руку, пресекая её. Я почти жду, что эта женщина, которую я никогда не видела подчиняющейся кому бы то ни было, отмахнётся от его жеста. И всё же она этого не делает. Её выражение не смягчается, но она молчит.
В голову закрадывается тревожное подозрение, и в тот же миг ко мне тянется рой маленьких разумов. Чёрт. Всего на мгновение, но я закрываю глаза и мысленно возвращаюсь. Пауки, которых я оставила наблюдать за окружением в первые дни своей миссии, всё ещё здесь и они тревожны. Объединив свой разум с одним из них, я замечаю не одну, а три темные фигуры, сидящие на крыше здания. Я готова была застонать от досады. Они здесь. Не только Теос, но и все они. Конечно, они здесь. Мне следовало бы догадаться, что Каликс не останется позади, а если Каликс пошел, Руэн последовал за ним просто чтобы убедиться, что он никого не убьет по пути.
Любая надежда, которая у меня могла быть, что Теос убедит их ждать там, где я ему сказала, умирает быстрой смертью. Даже сейчас они парят прямо над нашими головами, ожидая чего, я не знаю. Что я знаю точно, так это то, что я хочу придушить их всех.
Мужики, блядь, никогда не слушают.
Я снова открываю глаза как раз в тот момент, когда Кэдмон наклоняет голову набок и вздыхает.
С таким же успехом ты можешь сказать им, чтобы входили, сухо говорит он.
Я напрягаюсь. Я не знаю, что Отрицание испаряется, когда он бросает на меня раздраженный взгляд.
Пожалуйста, не оскорбляй меня, Кайра, говорит Кэдмон, прерывая меня прежде, чем я успеваю закончить отрицание. Может, я и выгляжу непритязательно, он таковым не является и никогда не был, но я этого не говорю, но я очень хорошо знаю этих парней. Они бы не позволили тебе прийти одной. Иди и скажи им, чтобы заходили внутрь.
Взгляд Офелии останавливается на моем лице, и ее губы поджимаются, что является верным признаком ее неодобрения. Я ничего не говорю. Вместо этого я просто отворачиваюсь от комнаты, протискиваясь мимо Региса, который продолжает смотреть на Бога с бледным лицом, и направляюсь к двери.