Это Кэдмон, его темный оттенок кожи разительно контрастирует со светло-серым камнем. Я вскидываю голову и смотрю на него, но его взгляд устремлен вперед. Только тогда я, наконец, обращаю все свое внимание на то, что передо мной.
Зал Совета Богов устроен так же, как тронные залы в старые времена, еще до того, как они существовали в этом мире. Я читала о старых королях и королевах и о том, как они устраивали аудиенции в длинных комнатах с возвышением в самом конце. Эта комната похожа на те старые сборники рассказов. Колонны, обрамляющие обе стороны, разделены углубленными стенными вставками и арочными витражами, аналогичными тем, что есть в нижних коридорных залах. Канделябры со свечами, круглые и незажженные, свисают с золотых цепей, прикрепленных к потолку и стенам.
Мое внимание, наконец, останавливается на пяти Богах и Богинях, ожидающих на возвышении, перед их стульями стоит богато украшенный стол из золота и красного дерева. В дальнем левом ряду остается свободное место, и я понимаю, что оно предназначено для Кэдмона. Он останавливает меня перед возвышением и отходит от меня, направляясь к остальным, огибает стол и занимает свое место.
Я шла слишком быстро, чтобы рассмотреть другие изображения, нарисованные на полу, но когда я смотрю на теперь уже шесть лиц передо мной, я понимаю, что эти изображения должны были представлять этих мужчин и женщин. Совет Богов.
Медленно я перевожу взгляд с Кэдмона на остальных. Справа от него женщина, которую я не узнаю, у нее нежно-коричневая кожа, на несколько тонов светлее, чем у Кэдмона, но не менее роскошная в своей гладкости. Ее волосы темные, почти как смоль, они волнами ниспадают на плечи и спину, скрываясь из виду. На голове у нее простая золотая корона, которая сочетается с золотыми браслетами, украшающими ее запястья. Ее глаза темнее кожи, но в них светится сочувствие, когда она смотрит на меня.
Напрягаясь от этого сочувствия, я быстро отворачиваю голову в сторону, пропуская Бога и Богиню в центре стола, спинки стульев которых поднимаются выше остальных. В самом конце стола тот же мужчина, которого я видела на картине на первом этаже. Его золотистые волосы темнее, чем на картине, с прядями различных оттенков коричневого. Но так же, как и у женщины, он носит их распущенными густыми волнами. Единственное отличие заключается в том, что несколько его прядей собраны вместе и заплетены в маленькие безделушки, которые заплетают локоны в косы.
Линия подбородка у него острая и угловатая, покрытая легкой щетиной, которая доходит до середины щек. Смелые золотистые глаза смотрят на меня в ответ, но не с сочувствием, а с праздным любопытством и скукой?
Почему он кажется таким знакомым?
Прежде чем мой разум успевает подсказать ответ, мое внимание переключается на женщину рядом с ним. Женщина с темной кожей, похожей как у Кэдмона, сидит с прямой спиной, ее обнаженные плечи прикрыты только легкой белой накидкой, завязанной у горла простой золотой цепочкой. Ее жесткие волосы ниспадают веером на затылке в пышное афро, которое подобно ореолу окружает ее мягкие черты лица. Из остальных мужчин и женщин, сидящих на помосте, ее тело выглядит самым миниатюрным и хрупким.
Для такого человека, как я, этот факт заставляет меня относиться к ней гораздо осторожнее, чем к кому-либо другому. Я знаю по опыту, что те, кто кажется хрупким, часто оказываются самыми опасными.
Когда мое внимание переключается на ее глаза, я моргаю, понимая, что она смотрит в ответ. Одна темная бровь выгибается в мою сторону, на ее открытом лице ясно читается веселье. Ее глаза цвета меда, со светло-коричневыми кольцами вокруг зрачка.
Наконец, я смотрю на двоих, сидящих в центре. Женщина такая же, как на изображении на полу. Ее длинные светлые волосы вьются по плечам и спускаются к груди. Черты ее лица поразительны и гораздо резче, чем было изображено на полу. Чем больше я смотрю на нее, тем больше понимаю, что на самом деле она не блондинка. Вместо этого ее волосы похожи на тысячу различных вариаций цвета некоторые из них темнее, но большая часть светлее и почти того же серебристого оттенка, что и у меня. Ее плечи расправлены, а губы сжаты в линию, которая не дает мне ни малейшего намека на то, что у нее на уме.
Одинокий мужчина рядом с ней не кто иной, как мужчина, которого я знаю как Трифона. Черты его
лица немного отличаются от тех, что я видела на нескольких его картинах и статуях, изображающих его вокруг Академии. В уголках его губ и между темными линиями бровей пролегают тонкие морщинки. Возрастные морщины? Дрожь пробегает по моей спине, и я пытаюсь не сосредотачиваться на них, чтобы дать ему понять, что заметила что-то, чего не должна была.
Кэдмон сказал, что они атланты, а не Боги. Я знаю это. Я понимаю это, но все же мой разум пытается связать его правду с тем, что я знала всю свою жизнь. Это Боги, которых я всегда боялась и ненавидела. Боги бессмертны и всемогущи. У них не должно быть возрастных черт. Тот факт, что они есть, только придает больше значимости абсурдным словам Кэдмона.
Мое внимание немного больше сосредотачивается на его глазах. Ни одна картина не смогла бы передать яркие штормы, которые создают цвет его радужки. Серебро и синий сталкиваются друг с другом, как море и грозовые тучи. Но не цвет заставляет мое сердце замирать, а молния, вспыхивающая в них. Буйство неиспользованной силы, которая исходит из самых его костей, разливается по комнате, скользя по моей плоти. Мое горло сжимается, и похожая сила, которую я почувствовала от Долоса, обрушивается на меня. Мои колени подгибаются, и я сильно ударяюсь о пол.