-Значит, будущую родню Наташа зовут? Вот и хорошо, - оба не слышали как вошла мать, - значит, сразу и порешаем, так сказать, быка за рога возьмем. Так, сынок, ультиматум тебе мой: как только выпишешься из госпиталя - женись немедленно и по возможности сразу детку родить!! Хватит мне такого удовольствия, не знать, жив ты или... - её голос сорвался, она глубоко вздохнула, и продолжила, - ещё... этот старый му... интриган переводит тебя в обычную часть. Вон, хоть в Коломну - там парашютная есть, я узнавала, и никаких, я повторяю, никаких командировок! Хватит мне мозги пудрить!
Ванька во все глаза смотрел на свою раздухарившуюся мамулю: -Мам, мама, я тебя так люблю! - выдал он, с нежностью глядя на неё, и Евсеевна жалко улыбнувшись, вдруг залилась слезами.
-Мам, иди сюда,- Ванька неловко обнял её, и она уткнулась ему в грудь:
- Паразиты вы с братцем! Сыночка, я же без тебя жить не смогу.
-Всё, все, мам, я же вот он, о, смотри, мой кореш проснулся! Юр, ты как?
-Нормально, здравствуйте, пить очень хочется.
-Ой! - мамуля мигом подхватилась и взяла с тумбочки возле капитана поильник. - Давай, миленький, я тебя попою, не переживай. Пусть рука твоя пока в покое будет.
Спасибо Вам! - напившись сказал вертолетчик. - Меня Юра зовут, а Вас?
На последней паре в аудиторию, где занималась Натахина группа заглянул Санька, оглядел всех и, увидев сестру, кивнул головой на выход. Побледневшая Наташка, еле шевеля языком, попросилась выйти. У неё разом начали отниматься ноги, она еле выбрела, как старая Богданиха в Медведке, которая пять метров шла пять минут. Санька сидел на подоконнике, а Наташка, собрав все силы, дошла до него, тревожно всматриваясь в лицо брата.
-Сеструх, ты чего, как старушка ковыляешь, чё болит?
-Сань, что?
-О, я дебил! Натах, жив твой Чертушка, жив. Позавчера вышли на дальний пост, совсем в другой стороне. Авер сказал, ранен, но, но, но, не падай в обморок, не тяжело, в бедро. Просто они там оказались без лекарств, воспалилось все. В госпитале он, в Москве, велел сказать, чтобы ты не волновалась, как выпишут - приедет! - присочинил про приезд Санька, видя, как бледнеет ещё больше и без того бледная сеструха.
-Натах, я... ты меня прости за тот срыв, война, она даром не проходит, - перевел он тему, стараясь, чтобы она не разрыдалась.
-Да я понимаю, - слабо улыбнулась Натаха, - вот и Ваня теперь воевать по ночам будет! - она как-то непонятно взглянула на брата. - Сань, я тыква. Только сейчас начинаю понимать, через что вы прошли с Авером, теперь вот и Чертов.
-А ни хрена, на то мы и русские, фиг нас сломаешь! - Помолчал, подумал... - Не всех, правда, есть и слабаки, и немало, но все равно, русский дух, он...
-Ага, могучий и вонючий, - добавила Натаха.
-Но, но, я попрошу... - заулыбался Санька.
-А что, не так? Вон, у нашего магазина в Медведке, постоянно, как бабка Богданиха скажет,'дюжеть духмяные мущщины стоять'.
-Так что, все нормально, жди теперь письмецо от своего амбала, а и сама отпиши, чё почём. Ему в госпитале, знаешь, как от писем полегчает?
-А я б и не сообразила? - всплеснула руками повеселевшая Натаха.
-Ну и хорошо, я побёг, от меня там поклон напиши, пусть не сачкует.
Санька чмокнул её в щеку и удрал.
А Наташка, придя в общагу, наплевав на факультатив, села писать письмо. Она как-то враз расписалась и опомнилась, когда за окном уже стемнело:
-Ничего себе, аж пять листов накатала. А, и пусть! - Шустро накинула куртку, сгоняла, опустила письмо в ящик и вздохнула:
-Живой!! Пусть даже и не сладится у нас ничего, все равно - живой!!
А живой держал лицо перед родней, а по ночам 'видел Америку', бедро как-то плохо заживало, перенёс ещё одну чистку, поматерился всласть, но стало полегче. После перевязок лечащий врач похваливал,
-Аль, ну сейчас будет совсем по-другому, мысли тяжкие ушли... - Авер заблестел глазами.
-Саш, я поражаюсь, ты на Миньку, а не он на тебя похож, когда ты вот такой хитренький...
-Милая, все мы в душе пацаны, а я у тебя ещё совсем вьюнош, местами голодный, пойдем, покажу, как? А то принцесса наша может в самый пикантный момент проснуться! - оба засмеялись, было такое, хорошо успели, а то б и Минька прибежал на разгневанные вопли ребенка, пока родители были заняты друг другом.
-Аль, я за день, не поверишь, так наскучаюсь по тебе, что впору с порога тебя в спальню утаскивать, сам себе удивляюсь, первобытные инстинкты какие-то вылазят.
-Ага, дубину в руки, вместо одежды шкура, меня на плечо и в пещеру. И это мой серьезный Авер, боюсь представить, что будет у Ваньки с его замашками.
-У Ваньки сейчас, после всего, мировоззрение конкретно поменялось - вот увидишь, он станет осторожным, а уж над козой-дерезой трястись начнет...
Саша обняв со спины свою похорошевшую, немного поправившуюся жену, подталкивал её в сторону спальни. -И это такой выдержанный и серьезный военком?
-Только для тебя я... как ты скажешь-то?
-Родненький, желанный... - тая в его руках, проговорила Алька.
-То-то!
А коза-дереза была в печали, несмотря на два-три письма в неделю от Ивана, настроение стремительно падало вниз. Через десять дней был Новый год, а ей ничего не хотелось: не было желания кого-то видеть, ехать домой к своим надежным, проверенным 'пажам', даже родителей не тянуло увидеть, хотелось забиться в какую-то узкую щель и сидеть там...