Но я не соглашалась, точно была самой прилежной ученицей, и заупрямилась, придумывая какие-то подетски несерьезные причины:
Сестры наказывали, чтобы я непременно явилась в первый же день занятий. В этом году с посещением будет очень строго.
Моя решительность послужила причиной нового приступа меланхолии и раздражительности у Кямрана.
На следующий день, провожая меня в пансион, он не разговаривал со мной и только при расставании упрекнул:
Я никак не думал, Феридэ, что тебе захочется так быстро убежать от меня.
Вечером того дня, когда мы получили табели успеваемости, сестра Алекси отозвала меня в сторону и спросила:
Ну, нравятся вам ваши отметки, Феридэ?
Я удрученно покачала головой:
Отметки неважные.
Не то что неважные, совсем никудышные Не помню, чтобы вы еще когда-нибудь так отставали. Между тем я надеялась, что в этом году вы будете учиться совсем по-другому
Вы правы. Ведь по сравнению с прошлым годом я стала старше еще на один год
Разве только это?..
Удивительная вещь, сестра Алекси гладила меня по щеке и многозначительно улыбалась. Я растерялась и отвела взгляд в сторону.
Ах эти сестры! Казалось, они не знают ни о чем на свете, а в действительности были в курсе всего, что происходит вокруг, им были известны даже самые пустяковые разговоры. От кого? Как они все узнавали? Этого я никогда не могла понять, хотя прожила среди них десять лет и не считалась такой уж глупой девочкой.
Когда я, пытаясь спасти свою честь, промямлила какую-то чепуху, сестра Алекси разоткровенничалась еще больше:
Мне кажется, вы постесняетесь показать свой табель всем А?.. И вслед за этим еще один увесистый камень в мой огород: Если вы не перейдете в следующий класс, то вам угрожает опасность задержаться в стенах пансиона еще на один долгий год
Я поняла, что не спасусь от сестры Алекси, если сама не перейду в атаку.
Призвав на помощь все свое нахальство, я спросила с ложным простодушием:
Опасность?! Какая же опасность?
Но сестра Алекси и так позволила себе чрезмерную откровенность. Пойти дальше означало быть фамильярной. Кокетливым жестом, признавая свое поражение, она ласково щелкнула меня по щеке и сказала:
Уж это ты сама должна сообразить! и пошла прочь.
В этом году моей Мишель уже не было в пансионе, не то она обязательно заставила бы меня разоткровенничаться и тем самым внесла бы еще большее смятение и растерянность в мою душу.
Год назад, когда я плела подружкам всякие небылицы, я чувствовала себя непринужденно и легко. А сейчас, очутившись на положении
невесты, стала невероятной трусихой. От девочек, которые поздравляли меня, я старалась отделаться короткой сухой благодарностью, а тех, кто подлизывался ко мне, вообще не замечала. Только одна подружка, дочь доктора-армянина из Козъятагы, пользовалась моим расположением и доверием.
Свободные дни я проводила в пансионе и за три месяца всего лишь два или три раза ночевала дома. Это упрямство, причину которого я сама хорошо не понимала, страшно сердило тетушку Бесимэ и Неджмие. Кямран пребывал в полной растерянности и не знал, что и думать.
Первые месяцы он каждую неделю наведывался в пансион. Хотя сестры не осмеливались открыто возражать против этих визитов, однако в душе они считали подобные встречи жениха с невестой-школьницей неприличными и морщились, сообщая мне о том, что кузен ждет в прихожей.
Обычно я останавливалась на пороге, нарочно оставляя двери открытыми, и, сунув руки за кожаный поясок своего школьного платья, стоя разговаривала с Кямраном минут пять. Еще в самом начале кузен предложил мне завязать переписку. Но я отказалась, сославшись на обычай сестер давать подобную корреспонденцию на цензуру кому-нибудь знающему турецкий язык, а затем уничтожать.
Как-то раз, в один из таких визитов, между нами произошел не совсем приятный разговор. Кямран рассердился, что я стою так далеко от него, и хотел насильно закрыть дверь. Но, когда он приблизился ко мне, я приготовилась выскочить из комнаты и тихо сказала:
Прошу вас, Кямран Вы должны знать, что за нами подсматривают столько глаз, сколько невидимых щелей в этих стенах.
Кямран вдруг остановился.
Как же так, Феридэ? Ведь мы обручены
Я пожала плечами:
В том-то и дело. Это и мешает. Или вы хотите в один прекрасный день услышать такие слова: «Ваши визиты слишком участились Простите, но вам надо вспомнить, что это пансион»
Кямран стал бледным как стена. С тех пор он больше не появлялся в пансионе. Я обошлась с ним жестоко, но другого выхода у меня не было. Возвращаться в класс после свидания с Кямраном, видеть, как к тебе поворачиваются все головы, было просто невыносимо.
О чем я хотела рассказать?.. Да. Однажды дочь вышеупомянутого доктора-армянина, вернувшись в пансион после воскресенья, сказала мне:
Говорят, Кямран-бей едет в Европу. Это верно?
Я растерялась:
Откуда ты узнала?
Папа сказал, что твоего кузена вызвал дядя, который служит в Мадриде
Самолюбие не позволило мне сознаться, что я ничего не знаю.
Да Есть такое предположение соврала я. Маленькое путешествие.
Совсем не маленькое. Ему предстоит работать секретарем посольства.