Король Генрих, милости просим.
Монарх кивнул аббатисе, но все его внимание было приковано к дочери. Она взглянула через плечо, и тревога на ее лице сменилась сияющей улыбкой.
Папа!
Ответная улыбка появилась на лице Генриха, но тут же исчезла, когда он увидел, что происходит.
Что, черт возьми, ты делаешь в конюшне, девочка? Да еще в мужской одежде! Он сердито посмотрел на Аделу. Я что, настолько мало плачу вашим людям, что нельзя нанять грума? Вы что, назло мне заставляете мою дочь работать с животными?
Ах, папа, засмеялась Розамунда, совершенно не замечая его гневных возгласов. Ты же знаешь, что я сама так решила. Мы все должны что-то делать, и я предпочла конюшню мытью полов в монастыре.
Последние слова она произнесла рассеянным шепотом и вновь вернулась к своему занятию. Любопытство заставило Генриха подойти поближе:
Что ты делаешь?
Розамунда взглянула на него; тревога явно читалась на ее лице.
Кобыла пытается разродиться уже второй день. Она теряет силы. Боюсь, она погибнет, если мы не поможем ей. Но я никак не могу вытащить жеребенка.
Сдвинув брови, Генрих взглянул на руки дочери, по локоть исчезнувшие в чреве кобылы, и ужас отразился на его лице.
Да ведь ты что ты
Услышав это растерянное бормотание, Розамунда
вздохнула и спокойно объяснила:
Жеребенок лежит задними ножками вперед. Я пытаюсь перевернуть его, но никак не могу найти голову. Услышав это, Генрих приподнял брови:
Разве кобыле не повредит то, что ты в ней так копаешься?
Не знаю, честно ответила Розамунда, пытаясь проникнуть еще глубже. Но и мать, и жеребенок погибнут, если им не помочь.
Конечно Хмуро посмотрев в спину дочери, Генрих сказал: Пусть это сделает э Он взглянул в сторону монахини, которая снова была рядом с Розамундой,
Сестра Юстасия, подсказала леди Адела.
Да. Сестра Юстасия. Пусть этим займется сестра, дочка. У меня мало времени и
О, я не могу допустить этого, папа. Сестра Юстасия может запачкать рукава своей сутаны. Это не займет много времени, я уверена, и тогда
Плевать я хотел на рукава сестры Юстасии! прорычал Генрих, шагнув вперед, чтобы оттащить дочь силой, если понадобится, но ее умоляющий взгляд остановил его. Как она была похожа на свою мать, которой Генрих ни в чем не мог отказать! Как, впрочем, и дочери.
Вздохнув, он снял накидку и передал ее Юстасии, потом сбросил короткий камзол и тоже отдал монахине.
Кто научил тебя этому? ворчливо спросил он, опускаясь на колени рядом с дочерью.
Никто, призналась она, одарив его улыбкой, от которой у Генриха сразу потеплело на сердце. Мгновенно его гнев и раздражение улетучились. Просто это показалось мне единственным выходом, когда я поняла, в чем причина. Иначе она погибнет.
Кивнув, Генрих пододвинулся к дочери как можно ближе и засунул руки в чрево кобылы, помогая Розамунде.
Голову не можешь найти?
Розамунда кивнула:
Я нащупала задние ноги, но не могу
Ага! Вот она. Что-то ее держит. Немного помолчав, он произнес: Вот так.
Розамунда почувствовала, как задние ноги жеребенка выскользнули из ее рук. Она едва успела вытащить руки из кобылы, как отец уже перевернул жеребенка внутри кобылы, и тот оказался в правильном положении.
Кобыла слишком слаба. Тебе придется Она не закончила говорить, а отец уже тянул за голову и передние ноги жеребенка. Через секунду тот выскользнул на солому.
О! выдохнула Розамунда, разглядывая ворочавшегося на соломе малыша с тоненькими ножками. Ну разве он не прелесть?
Да, ворчливо согласился Генрих, потом, откашлявшись, схватил дочь за руки и поднял с колен. Пойдем. У нас мало времени. И потом, девушке твоего положения не пристало заниматься подобными вещами.
Ах, папа! Смеясь, Розамунда бросилась в объятия отца, как в детстве. Генрих тут же забыл все упреки, как она и предполагала.
Так вот, значит, дочь короля.
Эрик переступил с ноги на ногу; его взгляд оторвался от девушки и переместился на друга.
Похоже, что так.
Она прелестна.
Безусловно, тихо согласился Эрик. Если память не изменяет мне, она копия прекрасной Розамунды.
Память не подводит вас. Она точная копия своей матери, согласился Шрусбери. Кроме волос. Волосы у нее в отца. Будем надеяться, что вместе с ними она не унаследовала его вспыльчивый характер.
Она правильно воспитывалась, милорд епископ, в дисциплине и доброте. И непокорность исчезла! горячо воскликнула аббатиса, рассердившись на Шрусбери уже за одно предположение, что в характере девушки имеются изъяны. Потом, словно опомнившись, она выжала из себя улыбку и более почтительно добавила: Как прекрасно, что его величество получили мою записку. Услышав, что он в Нормандии, мы испугались, что он не успеет к церемонии.
Эрик и Роберт обменялись взглядами, и Эрик осторожно переспросил:
Какой церемонии?
Какой церемонии? удивленно повторила Адела. Ну как же, завтра леди Розамунда примет постриг.
После этих слов наступило молчание, потом Роберт пробормотал:
Король, несомненно, будет удивлен
Что?! раздался громовой голос Генриха.
Полагаю, он именно сейчас узнал об этом, заметил Эрик.
Вид разъяренного монарха был картиной не для слабонервных, Лицо Генриха исказила ярость, оно так покраснело, что казалось лиловым. Даже волосы словно вспыхнули огнем его темперамента и стали вновь огненно-рыжими. Он сердито направился к ним, сжав кулаки. Его дочь следовала за ним, удивленная и слегка растерянная.