Какие люди? Так и не поняла, мне не до них. За поворотом коридора она открывает заветную дверь.
А ты, что же? Так и будешь меня сторожить? Говорю ей потому, что она входит вместе со мной в довольно просторную туалетную комнату, прекрасно оборудованную и довольно чистую.
Не болтай глупостей, садись.
Я бы и без нее все прекрасно справилась, но сейчас мне не до тонкостей, ели успеваю платье задрать, дергаь трусики и с размаха плюхаюсь на стульчак.
А у вас тут и биде и кафель, зеркала. Прямо не сортир в борделе, а будуар в Версале.
А ты не права, милая. К твоим сведениям в Версале до восемнадцатого столетия все ходили на горшки, содержимое которых выливали из окон, прямо на улицу. В то время, когда в России не только туалеты были во дворцах и каменных домах, а и бани, мыльни и все в них не меньше раза в неделю ходили и были чистыми.
Я не успеваю усомниться ее осведомленности, как к нам в гости стремительно врывается молодая девица и плюхается рядом со мной на стульчак биде, спиной к двери.
А, новенькая!
Будем знакомиться. Меня зовут Гадость, а тебя?
Она так близко со мной сидит, что даже касается коленями бедер, включила водичку и подмывается. При этом все так делает шумно и меня разглядывает беззастенчиво. Не дожидаясь ответа, вдруг резко ныряет рукой под меня и делает то, на что я не успеваю отреагировать. Ее ладонь быстро исчезает между моих ног, а горячие пальцы бесцеремонно хватают мою вульвочку. Все происходит секунду, и пока я стремительно соединяю ноги, она уже выдернула руку изпод меня и изрекает.
Мохнатка! Я, такую, люблю!
Ты дура! Ору на нее и вскакиваю со спущенными трусиками. А она, перегибаясь, опять смотрит ко мне туда.
Нет, точно, мохнатка! Я приду, ты в каком номере? Я в седьмом.
Гадость! Вмешивается Модам. Пора на место.
Ой, Мадам извините. Пока поправляем одежду Гадость несколько раз стреляет глазами то на меня, то на нее. И уже выходя, оборачиваясь и с сожалением.
Поздравляю, Мадам, у Вас новенькая телочка?
Мы выходим, и теперь я уже стараюсь запомнить расположение дверей. Замечаю, что она ведет меня в другую сторону. Иду за ней, молча, и только успеваю запомнить, что по коридору с одной стороны четные, а с другой не четные номера комнат. Всего в коридоре комнат шесть по обе стороны. В конце коридора мы останавливаемся перед отдельной дверью, без номера.
Входи. И подталкивая меня впереди себя, впихивает в будуар.
Пока я оглядываюсь, она звонит по телефону.
Конек! Через полчаса принеси чтото перекусить слегка. Да! На двоих, ко мне. Нет! Не надо. Я сказала не надо! Ну, все, скачи.
Это твое? Говорю, оглядывая комнату, но такую уютную. Точно будуар. Говорю и вижу, что ей это слышать приятно. Она прошла и красиво присела на мягкий и низкий диван, включила свет.
Иди и садись. Нет, не там, рядом.
Секунду не решаюсь, а потом, взглянув на нее, иду, так как вижу, что она, пока я стою, всю меня с ног до головы так разглядывает, будто бы раздевает. Села с краю, ей не верю. Уж больно все перед ней тянутся, а она только распоряжается. Иди, принеси, пошла! Видимо она и есть та самая хозяйка, о которой мне успела шепнуть Талмуда, пока нас вели вместе.
Ну и что ты придумала? Расскажи, поделись, как выбираться будешь отсюда?
Ничего я не решила. Говорю и вижу, как она закуривает и, откидываясь на спинку дивана, смеряет меня оценивающим взглядом. Юбка короткая и задирается так, что я вижу под ним, ее ноги в чулках, подтянутые черными резинками пояса.
Это надо же? Что за ерунда! Лето, а она в чулках, пояс! Зачем все это? Ах, да! Она же это! Не успеваю домыслить, про нее, так как она снова начинает обрабатывать зачемто меня.
Вообще так! Никакой у тебя мысли на этот счет нет, и не может быть. Это раз. За прошедший час, ты поняла, как тебе надо вести со мной! Это, вовторых! И еще, теперь, ты уже хочешь знать, кто я и готова выслушать меня. Это втретьих. Так? Так! Вот и хорошо.
Я хозяйка и все зовут меня, как ты уже догадалась, Мадам. Почему? Я думаю, что ты умная и уже обо всем догадалась. Где ты и кто я, но! Есть одно но! Что же мне делать с тобой.
Не со мной, а с нами. Поправляю. Потому, что опять за Катьку болит душа.
Да, ладно тебе! О ней не беспокойся, о ней позаботились уже.
Я уже рот открыла, а она отрицательно машет ладонью.
Все, о ней вопрос закрыт. Лучше подумай о себе.
В ее словах я услышала угрозу и потому, не давая ей эту тему развернуть, говорю.
А, что мне о себе думать? Школу заканчиваю и поступаю, буду учиться, потом работа, семья, муж. Что еще?
И все? Фи, как не интересно! Ты, знаешь, я в таком возрасте уже жила и дышала полной грудью.
Это как? Расскажи? Говорю, потому, что знаю, что мне надо ей понравиться, и лучшего средства, чем выслушать воспоминания ее, для меня нет.
А ты хитрая! Ну, это хорошо! Женщина должна быть хитрой и при этом загадочной. Особенно для мужичков. Вот как я, к примеру! Но! Я ведь не всегда была таковой. И скажу тебе, что довольно долго жила не своей жизнью.
Как это не своей? Специально так говорю, что бы ее склонить к воспоминаниям о себе. Выслушать, приблизить к себе как слушателя.