Р.Б. ГУЛЬ Ледяной поход (с Корниловым)
Часть первая С фронта - до Ростова
КНИГУ ПОСВЯЩАЮ ГОРЯЧО ЛЮБИМОЙ МАТЕРИ
"J'aime mieux etre guillotine que d'etre guillotineur" (Я предпочитаю быть гильотинированным, нежели гильотинирующим.) Danton (Дантон)
С фронта
Я любил Бессарабию
По утрам полуодетый выбегаешь в сливовый сад, умываешься ледяной водой. Пахнущей какой-то особенной свежестью, вбираешь грудью морозный аромат слегка заиндевевшего утра и вспоминаешь где-то читанное: "каждое, утро, душа моя, у порога своего дома ты встречаешь весь мир"
И там же вспоминается Около старенькой церкви митинги толп вооруженных людей в серых шинелях. Злобные речи, почти без смысла. Знамена с надписями: "Мир без аннексий и контрибуций", "Долой войну", "Смерть буржуазии"
Речи, полные злобы и ожесточения, рев толпы и тысячи махающих в воздухе рук
Попытки сдержать бессильны
Разливалась стихия
Получил телеграмму: "Именье разграблено, проси отпуск" . Командир отпускает, обнимает, провожает. Еду в обозе второго разряда. Сел на поезд. Все серо - все переполнено. Серые шинели лежат на полу, сидят на скамьях, лежат на полках для вещей. Тронулись. Я смотрю на лица солдат: на всех одна и та же усталая злоба и недоверие.
С дороги пишу письмо знакомым: "кругом меня все серо, с потолка висят ноги, руки лежат на полу, в проходах. Эти люди ломали нашу старинную мебель красного дерева, рвали мои любимые старые книги, которые я студентом покупал на Сухаревке, рубили наш сад и саженные мамой розы, сожгли наш дом Но у меня нет к ним ненависти или жажды мести, мне их только жаль. Они полузвери, они не ведают, что творят"
Узловая станция. Вокзал, платформа, пути запружены тысячами людей в сером. Они все едут-бегут с войны. И это "домой" так сильно в них, что они замерзают на крышах поездов, убивают начальников станций, ломают вагоны, сталкивают друг друга
Поезда нет. Матерная брань превращается в рев: "Ему вставить штык в пузо - будет поезд!" - "Для буржуев есть поезда, а для нашего брата подожди!" - "Пойдем к начальнику!" - "Пойдем!!"
Тихо подходит поезд. Все лезут в окна. Звон разбитых стекол, матерная брань Сели. Плохо едем, останавливаясь на каждом разъезде.
День два
Поздний вечер. Подъезжаем к родному городу. Тот же старенький вокзал. Зал I класса. Вон стоит знакомый носильщик. Прохожу. Сажусь на извозчика
Темные улицы. Лошадь тихой рысью бежит по мягкому снегу, ударяются комья в передок. Извозчик чмокает и постегивает лошадь кнутом.
Я смотрю на каждый дом, на каждый переулок. Все знаю. Все знакомое. Вот сейчас подъеду. Вот вижу огонь в дальней столовой. Извозчик остановился. Подхожу к двери. Что-то замирает, дрожит, сладко рвется у меня в груди. Сильная радость наполняет меня, и одновременно слегка грустно Шаги за дверью. Отперли. Иду к коридору, отворяю дверь Из столовой
ко мне бросается мама обнимает, плачет
Я счастлив. Все счастливы, всем радостно
Дома
* * *
"Корнилов на Дону . Мы, обливаясь кровью, понесем счастье во все углы России Нам предстоит громадная работа Приезжайте. Я жду Вас Но, если у Вас есть хоть маленькое сомненье,-тогда не надо "
Я напряженно думаю. День, два. Сомненье мое становится маленьким, маленьким. Может быть, я просто "боюсь"? - спрашиваю я себя. Может быть, я "подвожу теории" для оправдания своей трусости? как зверски и ни за что дикие люди убили М. Н. Л А Шингарев? Кокошкин? Их семьи!? Тысячи других?. Нет, я должен и я готов. Я верю в правду дела. Я верю Корнилову! И я поеду. Поеду, как ни тяжело мне оставить мать, семью, уют. И одновременно со мной думает и страдает мама.
Я решил Мама готова перенести новую боль
* * *
" мне очень больно, но будет еще больнее, если ты поедешь и разочаруешься, - если ты не найдешь там того, о чем думаешь" - "Я об этом думал, я этого боюсь, но гарантия - имя Корнилова и Учредительное собрание". И я верю
* * *
Мама зашивает ладанки, надевает на нас с братом и беззвучно плачет. Мы ободряем. Прощаемся. И я чувствую на щеках своих слезы матери
* * *
Вокзал набит солдатами. Все переполнено. Брат и другие попали в уборную уходящего поезда и уехали. Я и N. остались. Мы ждем среди солдат - на полу. Подходит солдат нашего полка, о чем-то развязно говорит.
Под утро, усталые, с трудом садимся в поезд и едем на Дон
На Дон
Следующий день зимний, яркий. Поезд тихо тащится по снежным полям и подолгу стоит на станциях. Помню станцию Лиски. Я послал маме шифрованную телеграмму. Пересели и едем.
Ночью - обыск. В вагоне темно. Вошли люди с фонарем, в солдатских шинелях, с винтовками.
"Документы предъявите У кого есть оружие, сдавайте, товарищи".
Подошли ко мне. Я закрыл глаза и притворился спящим, прислонившись к окну вагона.
- "А это чей чемодан?" (у меня был мешок-вьюк).
- "Ваш, товарищ?" - "Товарищ!" - сказал он и взял меня за плечо. Я "проснулся". "Мой". - "Откройте!" Открываю. Он роется. "А документы есть?" - "Есть" ,- и лезу в карман. "Ну, ладно" ,- и проходят дальше
* * *
КОРНИЛОВ Лавр Георгиевич (1870, станица Каркаралинская Омской губ. - 1918, под Екатеринодаром) - военный деятель. Род. в семье волостного писаря, казака. После приходской школы окончил с отличием Сибирский кадетский корпус в Омске и в 1889 поступил в Михайловское артиллерийское уч-ще. Был выпущен подпоручиком и в 1892 направлен в Туркестанскую артиллерийскую бригаду. В 1895 - 1898 Корнилов учился в Академии Генштаба, к-рую окончил с золотой медалью. В 1899 - 1904 Корнилов, свободно владевший несколькими вост. языками, был военным разведчиком. Им напечатан ряд ст. о Персии, Индии, в 1901 он опубликовал кн. "Кашгария и Вост. Туркестан". Рус.-японскую войну 1904 - 1905 Корнилов закончил полковником с орденом св. Георгия 4-й степени. В 1907 - 1911 Корнилов был атташе в Китае, затем служил в войсках в чине генерал-майора. С начала первой мировой войны командовал 49-й пехотной дивизией. В нояб. 1914 во главе 48-й пехотной дивизии Корнилов пробился в Венгрию, но, не получив поддержки, не смог добиться успеха и понес большие потери. А.А.Брусилов объяснял их желанием Корнилова отличиться, его горячим темпераментом, а также невыполнением приказа. А.И.Деникин объясняет неудачу ошибкой самого Брусилова, свалившего вину на Корнилова. Как бы то ни было, но и Брусилов, вспоминая Корнилова, писал: "Странное дело, - генерал свою дивизию никогда не жалел, во всех боях, в которых она участвовала под его начальством, она несла ужасающие потери, а между тем офицеры и солдаты его любили и ему верили Правда, он и себя не жалел, лично был храбр и лез вперед очертя голову". Боевая деятельность Корнилова в Галиции в апр. 1915 завершилась разгромом его дивизии и взятием его самого в плен. В 1916 Корнилов бежал, и этот побег, широко и ярко освещенный журналистами, сделал его известным всей России. В сент. 1916 Корнилов был отправлен на фронт во главе 25-го армейского корпуса. После февральской рев. 1917 Корнилов был назначен командующим Петроградским военным округом и по распоряжению Временного правительства произвел арест и организовал охрану царской семьи в Царском Селе. В обстановке двоевластия Корнилов, "не считая возможным для себя быть невольным свидетелем и участником разрушения армии", подал в отставку и отправился на фронт. Во время июньского наступления 1917 8-я армия, к-рой командовал Корнилов, добилась значительных успехов, но из-за массового дезертирства и нежелания росс. солдат воевать противник прорвал фронт на соседних участках, заставив 8-ю армию отступить. Приняв командование Юго-Зап. фронтом, Корнилов отправил телеграмму Временному правительству, требуя введения смертной казни на фронте и в тылу. В июле А.Ф. Керенский назначил Корнилова Верховным главнокомандующим. Надеясь покончить с Советами, Корнилов решил перебросить в Петроград верные ему 3-й Конный корпус генерала Крымова и Кавказскую Туземную конную дивизию ("Дикую дивизию"). Керенский не возражал против этого, пока не понял, что Корнилов претендует на руководящую роль в единоличной или коллективной диктатуре после подавления "выступления большевиков". Когда Корнилов не подчинился требованию Керенского сдать должность главковерха и немедленно прибыть в Петроград, он был объявлен мятежником. Борьба Керенского и Корнилова была порождена главным образом их личным соперничеством и подорвала шаткие устои Временного правительства, разрушила армию, что облегчило совершение Октябрьского переворота. После неудачи захвата Петрограда войсками Крымова Корнилов был арестован и отправлен в тюрьму г. Быхова. После Октябрьского переворота, благодаря Н.Н. Духонину, Корнилов смог выйти из тюрьмы и добрался до Новочеркасска, где вместе с М.В. Алексеевым и А.И. Деникиным формировал Добровольческую армию. В янв. 1918 Корнилов выступил перед офицерами: "Я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом я беру на себя!" Кровавые расправы с Советами вызывали ответные действия. Добровольческая армия была переведена на Кубань, где в февр. начала свой 2-месячный "Ледяной поход". Корнилов погиб от разрыва снаряда при попытке штурма Екатеринодара.