Вы становитесь занудой, молодой человек. Тон у Баумана был беспечный, и в свете луны было заметно, как он улыбается. Вы всех поставите в нелепое положение, и себя в первую очередь. Вам же никто не поверит.
Сестра мне поверит. И Виллард. Мартин повернулся и зашагал в ту часть сада, где на столах догорали свечи. А что до остальных посмотрим. За спиной он слышал шаги Баумана.
Погодите минуточку, сказал Бауман.
Мартин остановился. В молчании смотрели они друг на друга.
Из-за этого вы задержались еще на день? спросил Бауман с сухим смешком.
Да.
Я так и подумал, кивнул Бауман. Тыльной стороной ладони он потер щеку, негромкий сухой шорох выдал проступившую небритость. Ну ладно, сказал он равнодушно, предположим, что это был я. Что вы от меня хотите?
Я хочу знать, что вы там делали.
А какая вам разница? спросил Бауман. Теперь он говорил, как упрямый, своевольный ребенок, в голосе у него прорывалась высокая хныкающая нотка. Я что-нибудь украл? Я что-нибудь сломал? Если это так важно считайте, что я наносил визит.
Это с помощью лестницы? Ничего себе визит!
А не надо оставлять лестницы где попало, устало бросил Бауман. Слушайте, оставьте меня в покое. Уезжайте в свою Францию и оставьте меня в покое, а?
Что вы там делали? настаивал Мартин.
Бауман нелепо и безнадежно взмахнул руками.
Я делал очередной обход, сказал он.
Последний раз вас спрашиваю. И предупреждаю, я обращусь в полицию.
Бауман вздохнул.
Я же только наблюдаю, прошептал он. Я никому не делаю зла. Мальчик, прошу вас, оставьте меня в покое.
Как это понять наблюдаю?
Бауман беззвучно захихикал.
Наблюдаю за счастливчиками, проговорил он кокетливо, как молодая девица, и Мартин на мгновение усомнился, нормален ли этот человек, что стоит рядом с ним на залитой лунным светом росистой траве. Вы даже представить себе не можете, сколько счастливчиков на первый взгляд живет вокруг. Теперь он словно сообщал что-то по секрету. Всех возрастов, размеров и вероисповеданий Они ходят, демонстрируя миру свои улыбающиеся физиономии, они пожимают друг другу руки, они отправляются по утрам на работу и целуют своих жен на станциях при возвращении, они поют на вечеринках, они не забывают положить деньги в церковные кружки, они произносят речи на заседаниях родительских советов о том, как надо воспитывать молодое поколение, они вместе отправляются в Отпуск, они приглашают к себе друзей, занимаются любовью, кладут деньги в банки и обзаводятся страховкой, они заключают сделки и хвастаются друг перед другом, какие они удачливые; они покупают новые дома, они любят своих родственников и крестят своих детей; они обследуются в двенадцать месяцев раз, чтобы узнать, нет ли у них рака; они все делают вид, что они знают, что делают, чего хотят и куда идут Как я. Он снова засмеялся своим дребезжащим смехом. Но весь вопрос в том: кого они хотят обмануть? Кого я хочу обмануть? Взгляните на меня. Он придвинулся к Мартину и жарко задышал ему в лицо, от него пахло джином, вином и бренди. Самый большой дом в округе, самая красивая жена. Могу с законной гордостью сообщить, что десяток мужчин в округе имели на нее виды, а она ни разу даже бровью не повела. Трое детей, которые говорят «Да, сэр» и «Нет, сэр» и читают на ночь молитвы «Если мне не суждено проснуться» и «Помяни, господи, маму и папу». И все это показуха. Все от начала до конца. Иногда я ложусь с женой и совершаю этот акт, и это ровным счетом ничего не значит. Одно животное покрывает другое, как в джунглях. Одно животное похотливое, другое, ну, скажем, покорное. И не более того. Я вылезаю из ее постели, иду в свою постель и стыжусь самого себя, я не чувствую себя человеком. Вы можете это понять? Я пьян, да, я пьян, но если б я был честен, когда трезв, я бы сказал вам то же самое. А что это значит для моей жены? Жив я или умер какая ей разница? Ее значительно больше интересует, купит ли она в будущем году зеленые занавеси для гостиной. Когда я утром уезжаю на работу, у меня такое ощущение, что ей раза три в день приходится отрываться от дел и напрягать память, чтобы вспомнить, как меня зовут. А мои дети? Это отдельное государство, заграница,