Серафима Николаевна, скажите
Косой? переспросил я. Какое запоминающееся прозвище. Кого-то описание этого Косого мне напомнило. Косит правый глаз. Чёрные густые волосы. Погодите минуту.
Я щёлкнул пряжками портфеля, вынул Лёшин рисунок. Положил его на скатерть перед Маркеловой.
Спросил:
Серафима Николаевна, вам знаком этот человек?
Маркелова сощурила глаза, склонила голову над тетрадным листом. Тут же вздохнула. Сказала: «Щас». Метнула на тахту полотенце, поспешила к белой двустворчатой двери. Я проводил женщину взглядом. Воспользовался её отсутствием взял с блюда булку. Тот была ещё тёплой, едва ли не горячей. Она согрела мне пальцы. Я поднёс булку к лицу, принюхался. В голове мелькнула мысль о том, что в этой новой жизни я почти наверняка не побываю в той берлинской кофейне, где засиживался со своей второй женой. Я отломил от булки маленький кусок, сунул его в рот. Прислушался к ощущениям почувствовал сладковатый вкус сдобного теста.
Серафима Николаевна вернулась, поблёскивая стёклами очков. Ещё с порога поинтересовалась, понравились ли мне пышки. Я с набитым ртом заверил хозяйку дома, что булки у неё получились превосходные. Запил тесто чаем тот уже слегка поостыл. Серафима Николаевна попросила, чтобы я ел, не торопился. Заверила, что меня «никто не гонит». Пообещала, что «положит» пышки мне «с собой». Уселась за стол. Она придвинула к себе сделанный Черепановым рисунок, чуть сдвинулась в сторону убрала со страницы свою тень. Почти минуту она вглядывалась в портрет. Я видел, как её пальцы стиснули край столешницы, смяли скатерть.
Маркелова покачала головой.
Хмыкнула.
Бабы сказывали, что наши его разбомбили, произнесла она. А тут глядишь ты. Постаре-е-ел Кирилл.
Серафима Николаевна,
вы знаете этого человека? повторил я.
Женщина хмыкнула.
Кто ж его не знает? сказала она. Это ж и есть Кирюха Косой. Старый только. Я его ещё молодым красавцем помню. Волосы у него были густые и чернющие. Статный, широкоплечий. Если б не дурной глаз, первым парнем на деревне был бы. И мамку я его помню. Померла она сразу после войны. От позора. Потому что вот такого сына воспитала.
Маркелова указала на портрет.
Сказывали, только, что сгинул Кирюша. Туда ему и дорога. Будто бы на железнодорожной станции его наши самолёты разбомбили. Видели бабы: лежал он будто покойник. Обрадовались мы тогда. Да только зря. Не добомбили его чуток, как я погляжу. Иначе б Кирюша не постарел. Живой, подлюка. Неужто и Косой сыскался? Откуда у тебя такая картинка, комсомолец?
Женщина накрыла рисунок ладонью.
Работаем над поиском военных преступников, ответил я. Как видите, Серафима Николаевна, небезуспешно. Хотим, чтобы все бывшие пособники фашистов получили по заслугам. Это наша комсомольская инициатива. В прошлом году мы отметили двадцатую годовщину Победы. А такие, как этот Косой, всё ещё на свободе. Это неправильно.
Маркелова тряхнула головой.
Согласна с тобой, сказала она. Афоня уж скоро двадцать пять лет как в могиле. А эти подлюки всё ещё топчут нашу землю. Сама бы их разорвала. Своими руками.
Маркелова подняла руки, взглянула на свои ладони. Заскрежетала зубами.
Скоро мы их всех отправим в тюрьму, пообещал я. Не удивлюсь, если константиновских полицаев отправят за решётку лет на пятнадцать. А то и вообще: расстреляют.
Лукина пожала плечами и сказала:
Откуда я знаю? Я к нему в гости не ходила. И не следила за ним.
Она уселась на мою кровать, посмотрела на меня сверху вниз.
А зачем тебе адрес Генки? спросила Иришка.
Дело к нему есть.
Какое ещё дело? Опять Клубничкину делить будете?
Какие ужасные вещи ты говоришь. Так и представил Светлану, поделённой на части. Зачем ты ей такого пожелала?
Я положил руки под голову. Рассматривал Иришку, окружённую золотистым ореолом света настольной лампы.
Лукина пару секунд молчала обдумывала мой ответ.
Затем она возмущённо заявила:
Дурак! Я не это имела в виду! Ты переврал мои слова!
Иришка ткнула меня кулаком в рёбра. Отбросила с плеч косички.
Она нахмурила брови и сказала:
В пятнадцатом доме он живёт. По нашей улице. Но номер квартиры не знаю.
Я улыбнулся.
Спасибо, сестрёнка.
Я случайно это узнала! сказала Лукина. Честное слово!
Она помолчала и будто бы нехотя добавила:
На втором этаже. Кажется.
На литературе Максим Петрович зачитал два лучших (на его взгляд) сочинения по творчеству Максима Горького. Моё честно списанное в интернете творение в число лучших он не включил. Но всё же поставил мне за него пятёрку. Я прикинул, что третья четверть у меня началась неплохо точнее, на одни только «отлично» (двойку Кролик, как и обещал, исправил). Сочинения я прослушал вполуха. Потому что рассматривал в это время новые рисунки Черепанова.
Лёша вручил мне тетрадь перед уроком. Сказал: «Оцени». Вот я и оценивал на уроке воплощённые в рисунках фантастические проекты своего соседа по парте. В новой серии эскизов я не увидел ни одной Клубничкиной. Космонавты на рисунках присутствовали, но были неопределённого пола, с не прорисованными лицами. Основной акцент в своих чёрно-белых картинках Алексей сделал на технических деталях космического лифта, лунной станции и орбитальных платформ.