Забегая вперед, отметим, что, когда немецкая армия начала наступление по всему фронту и советское руководство было готово принять немецкие условия, никто из представителей Советского правительства не хотел, чтобы его имя связывали с «позорным» мирным договором. После возобновления германского наступления Троцкий ушел в отставку. Отказались ехать в Брест-Литовск Иоффе и Зиновьев. Наконец возглавить делегацию, направлявшуюся в Брест, согласился только Сокольников, да и тот заявил, что делает это только в порядке партийной дисциплины. Вместе с Сокольниковым в состав делегации вошли Чичерин, Петровский, Карахан и в качестве консультанта Иоффе. 3 марта 1918 года советская сторона подписала мирный договор. Но в соответствии со сложившимися в мировой практике правовыми нормами мир не считался установленным, пока договор не ратифицировали представительные органы (в послереволюционной России их функции выполнял Всероссийский съезд советов) обеих подписавших его сторон. Так вот, IV Всероссийский съезд советов согласился утвердить подписанный правительством мирный договор только после того, как Ленин пообещал, что договор будет носить формальный характер и после небольшой передышки война с Германией будет возобновлена.
Таким образом, перед большевиками стояла дилемма: либо подписать «позорный» мир и сохранить власть, либо продолжать «революционную войну» с Германией и поставить сохранение власти в собственных руках под серьезную угрозу. Здесь необходимо сделать одно уточнение. Лидеры большевиков были далеки от нравственных мучений по поводу сепаратного мира и предательства союзников, Бухарин и компания переживали за судьбу германской и мировой революции. «Левые коммунисты» (так Ленин определил группировку противников мира) прямо связывали перспективы мировой революции с продолжением мировой же войны (в соответствии с известной формулой «чем хуже, тем лучше»). Ленин в очередной раз демонстрировал холодный практицизм, исходя прежде всего из необходимости сохранения власти. «При таком положении дела, расчетливо рассуждал Ленин, было бы совершенно недопустимой тактикой ставить на карту судьбу начавшейся уже в России социалистической революции только из-за того, начнется ли германская революция в ближайший срок».
Можно предположить, что Лениным двигало желание оставить именно
за российскими коммунистами «честь» быть первопроходцами в строительстве «светлого будущего». В свое время именно Ленин, развивая революционную теорию, отверг положение Маркса о начале социалистической революции в наиболее развитой капиталистической стране, определив местом старта мировой революции не обязательно самую развитую страну, а страну с переплетением наибольшего числа противоречий. В этом смысле Брестский мир стал своеобразным ударом в спину немецким коммунистам и германской революции, так как сделка их русских товарищей с кайзеровской Германией существенно снижала там шансы на успех коммунистического восстания. Безусловно, лидеры рабочего движения в Германии Роза Люксембург и Карл Либкнехт стояли за поражение своего правительства, так же как за поражение российского правительства выступал и Ленин, но только до Октябрьского переворота. Люксембург считала, что рабочий класс всех европейских стран не имеет сил начать революцию в Европе, а поражение Германии в войне существенно увеличивало возможность мировой революции, очагом которой стала бы Европа. «И наоборот, любая победа германской армии, писала она, означает новый политический и социальный триумф реакции внутри государства».
Как считают некоторые исследователи, больше всего Роза Люксембург боялась возможного подписания большевиками опасного, на ее взгляд, «демократического мира» без аннексий и контрибуций. Но, как мы знаем, большевики во главе с Лениным пошли дальше: они подписали мир с аннексиями и контрибуциями, выгодными в первую очередь германскому правительству. Но зачем же Ленин пошел на такой шаг? А как же мировая революция? А как же «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»?
В рассматриваемом выше контексте заслуживающими внимания выглядят ответы на поставленные вопросы, предложенные авторами статьи «Кому мешали Карл Либкнехт и Роза Люксембург?», опубликованной в еженедельнике «Зеркало недели» за 16 августа 1997 года. В статье содержится вывод о том, что победа революции в Германии была вовсе ни к чему российским большевикам и в первую очередь их вождю. Крестьянская Россия автоматически отодвигалась на второй план в мировом революционном движении, точно так же «подвинуться» должны были бы и российские коммунисты, уступая бразды правления своим более авторитетным германским товарищам. Что произошло бы в этом случае с Лениным, небеспочвенно обвинявшимся в получении денежных средств на развал российской армии от кайзеровской Германии и подписавшим предательский по отношению к пролетариям всех стран Брестский мир, остается только гадать. В такой ситуации его политическую карьеру могло спасти лишь поражение германской революции. Во имя власти внутри своей страны и лидерства в мировом коммунистическом движении большевики подписали мирный договор в Бресте, по той же причине Ленин отстаивал его соблюдение даже после поражения Германии в мировой войне. Кстати, он так и не подписал расторжение мирного договора в ноябре 1918 года. Вместо декрета СНК за подписью Ленина Брестский мир был расторгнут постановлением ВЦИК за подписью Свердлова.