победителя и огромная разница в численности немецких и русских пленных позволили Германии определять порядок репатриации в соответствии с собственными планами задержать дешевую рабочую силу вплоть до окончания войны на западе. У. Хинц характеризует подобную ситуацию как «пик радикализации военного плена», когда «граница между военным институтом и экономическим рабством стала максимально подвижной» . В соглашении от 25 января 1918 г. советской делегации была навязана первоочередность возвращения всех раненых и больных военнопленных без различия чина (должности) или служебного положения . Переговоры по порядку отправки пригодных к службе затянулись вплоть до июня 1918 г., и, несмотря на сопротивление советской стороны, в договор был вписан принцип обмена «один на один, чин на чин» , затягивавший возвращение на неопределенный срок. Основным условием репатриации была признана ее добровольность: военнопленные могли вернуться на родину только по своему желанию. С разрешения взявшей их в плен страны они получали возможность остаться на ее территории или отправиться в любое другое государство, согласное их принять .
В соответствии с соглашениями, с июня до ноября 1918 г. основную массу репатриируемых составили инвалиды или больные военнопленные. Обмен трудоспособными протекал вяло и был полностью остановлен в октябре 1918 г. после разрыва дипломатических отношений и высылки советского представительства из Берлина. Радикальный пересмотр немецких планов в отношении военнопленных произошел после заключения Компьенского перемирия и начала революции в Германии. Это решающим образом изменило роль русских военнопленных в немецкой экономике, разом превратив их в опасных конкурентов на рынке труда и в серьезную финансовую обузу .
В возникшем после падения монархии хаосе сторонники первой немецкой республики пытались нейтрализовать военнопленных как угрозу дополнительных беспорядков. Местные советы провозглашали заключенных «товарищами» и «братьями», а также гостями Германии. Взамен на гарантию обеспечения и обещания скорейшей отправки им предлагалось сохранять спокойствие и оставаться на местах «во имя интернационального братства народов» . В крупнейшем лагере в окрестностях Мюнхена, Пухгейме, состоялось выступление министра-президента Баварии Курта Эйснера, объявившего военнопленных свободными людьми и спровоцировавшего тем самым беспрепятственный выход русских в город . И если пленные офицеры демонстрировали равнодушие по отношению к революционной пропаганде , то солдаты начали налаживать связи с левыми либо использовали политический кризис в своих личных целях: для смены рабочего места, бегства из тюрьмы или самовольного возвращения на родину .
Уже с этого времени в судьбу русских пленных начали активно вмешиваться победители. В бывших союзниках Антанта видела возможную помеху возвращению собственных граждан «домой до Рождества», а также угрозу для продовольственного обеспечения на освобождаемых немецкими армиями территориях. Комиссия по перемирию в Спа потребовала немедленной эвакуации русских солдат с левого берега Рейна вместе с немецкими частями . Уверения германского командования, что выполнение данного условия приведет к ухудшению состояния и даже гибели значительного количества пленных, не были приняты во внимание. Более того, русские были на несколько месяцев исключены Антантой из мероприятий международной помощи и попали в абсолютную зависимость от катастрофической продовольственной ситуации в Германии .
В сложившейся обстановке первоочередной задачей немецких военных органов стало восстановление системы лагерей и немедленная транспортировка русских пленных через неустановленную пока восточную границу. Беспрецедентный размах этого мероприятия отражают статистические данные: если к декабрю 1918 г. в Германии насчитывалось примерно 1,2 млн русских военнопленных, то уже через месяц их число сократилось до 650 тыс. Моритц Шлезингер, глава наспех