Пошел вон! почти взвыла я, понадеявшись на полог, который не пропускал звуки в коридор и скрывал все, что происходило в кабинете.
Канцлер и, правда, испарился, хотя я продолжала смотреть ровно на него. То ли переместился в портал, то ли Ларги в пространстве родного мира почти не подчинялись физическим законам.
На столе он оставил белый лист. И теперь на нем проступали слова:
Айвар сообщит, когда я сегодня буду готов тебя принять.
На Элежберте моя защита. Ее бы несколько раз вырвало, и все.
Я постелил внизу блоки. Если бы ты полетела, лети, то не разбилась бы. Может, задумалась.
Вернув себе долгожданное одиночество, тут же свалилась на кушетку. Тошнота подкатывала все выше, и я поторопилась вызвать лекаря. Эти несколько раз меня не прельщали.
Глава 6
На уроках включалась записанная голограмма, а дальше все вроде бы стандартно объяснялась новая тема, за ней следовали здания на закрепление. Ученик мог отвечать у доски то, что подготовил дома, или демонстрировать решение в рамках работы на уроке. Весь процесс полностью вели магические приборы. Магнаука в этом мире ушла далеко вперед.
Это чрезвычайно помогло, когда три месяца назад мы объединили девочек и мальчиков. В каждой параллели такой класс был один, второй состоял сплошь из мальчиков, а третий, если набирался, из девочек.
Так вот, изменив чувствительность приборов, следящих за уроком (теперь они реагировали на физическую боль и эмоциональный дискомфорт от стыда до страха или отчаяния), я быстро сумела вернуть в классы дисциплину.
Однако я не считала это достижением. Требовалась поддержка и помощь педагогов, чтобы юные магички, выросшие в настолько традиционном обществе, учились проявлять себя и конкурировать с противоположным полом
Заведения, где дети обучались вместе, и у нас были большой редкостью. Здесь же приглашение в Тайлерин девочек стало новостью номер один и скандалом, на который закрывали глаза только благодаря авторитету канцлера.
Я же недоумевала, почему он, надломив систему по столь важному вопросу, отказывался идти дальше и пустить учителей к детям.
В этом возрасте важен контакт, вовлечение. Благодаря человеку, влюбленному в предмет, поднимается общий уровень знания у всего класса. Учитель поддержит, подскажет не только, где пробелы, но и как лучше себя вести, чтобы достигнуть результата. Наконец он сплотит мальчиков и девочек куда сильнее, чем совместный просмотр картинок под надзором считывающих артефактов.
Но Торстонсон упорствовал:
Проявляй больше уважения, лети, к чужим обычаям и образу жизни. Мы не выражаем чувства так открыто, как вы. А учитель это всегда фигура, вызывающая сильные эмоции. С ними и наши взрослые плохо справляются, не то что дети. К тому же предметов много. Каждый педагог не сможет быть беспристрастным, не начать выделять одних и задвигать других. Количество конфликтов резко возрастет. А мы и так получили всплеск.
Таким образом, Тайлерин по-прежнему держал по одному предметнику на весь школьный курс. Классных менторов требовалось еще больше, однако один учитель курировал несколько классов сразу.
На загрузку они не жаловались. Каникулы длиной в полторы недели случались пять раз в год. А на зарплаты учителям Торстонсон не скупился. Например, моей годовой хватило бы на то, чтобы обеспечить себе безбедную старость в каком-нибудь тихом городке любимой Аллеи.
Все это промелькнуло в моей голове, когда я вводила запрос на медицинскую помощь и, вяло соображая, описывала свои симптомы. В Гретхеме я просто бы пошла в школьный госпиталь или же попросила лекаря заглянуть ко мне. В Тайлерине, где больше четырех сотен детей, не было штатного доктора. На вызов откликался тот, чья специализация подходила более всего.
Не успела я заполнить форму до конца, как в кабинет вошли с вежливым стуком но не дожидаясь ответа. Это Айвар привел врача.
Господин канцлер сказал, что вы нуждаетесь в осмотре. Потом он ждет вас в три часа пополудни в своем кабинете.
Секретарь поспешил откланяться. Он изучил меня достаточно, чтобы предугадать, к чему приводили подобные ультимативные объявления.
Впрочем, доктор попался сама любезность. Импозантный седеющий маг, он сыпал байками из военной карьеры и мало походил на местного уроженца. Выяснилось, что образование получал в Фересии и, если не ошибаюсь, выписывал мне пилюли и пытался поухаживать одновременно.
Лежат рядом два раненых одним заклинанием. Один из Лондиниума, другой из Элидиума. Доктор осмотрел первого и отправил в штрафбат за симуляцию. Осмотрел второго и говорит: «Что же вы труп от контуженного отличить не можете? Он не шевелится, даже не дышит».
Чем кончилась эта занимательная история, я не узнала, потому что у доктора призывающий камень засверкал в кармане так, будто вот-вот взорвется, и он бросился
наутек вслед за Айваром.
Я нисколько не сомневалась, что это был Торстонсон, который отслеживал, чтобы никто из мужчин не задерживался у меня надолго ни лекарь, ни секретарь, ни учитель, ни ученик.
При других обстоятельствах я бы, наверное, допустила, что высеченный из цельного куска скалы Торстон ревновал, но наша ситуация не имела двойных трактовок.