Я подошел к старинному зеркалу из амальгамы, в котором отец рассматривал судьбы покупателей. Мне не дано было видеть в этом зеркале ничего, кроме отражения моей убогой квартирки и самого себя. Я присмотрелся. Раввин прав. Я самонадеян. С чего я решил, что на меня обрушится взаимная любовь? Из потрескавшейся и мутной амальгамы на меня уставилось лицо порочного неудачника. И на чью любовь я могу рассчитывать? Разве что пойти свататься к дочке Эфраима, которая с детства мечтает выйти за меня замуж. Она добрая, даже миловидная, хотя немного косит левым глазом. Но я-то не испытываю к ней никаких чувств. Да и старик Эфраим, думаю, не сильно будет рад отдать свое семнадцатилетнее чадо за тридцатишестилетнего неудачника, который влез в долги к самому негодяю Ицхаку. Кстати Сейчас бы мой недавний знакомец раввин сказал, что я неисправимое ничтожество Так вот, кстати, союз с дочкой Эфраима никак не поправит мои денежные дела, так что нечего об этом и думать.
Я отвернулся от своего отражения. Грудь распирало и не хватало воздуха. Наверное, это тот кусок души толкает меня на поиски удивительной женщины, которая закроет глаза на все мои пороки. Правда, я уверен, что в нашем городе таких святых нет. Но душу уже щемит, поэтому придется идти.
***
Глава 2
***
Это случилось, когда я шла вдоль руин княжеского замка. Подул легкий, пахнущий сиренью ветерок. Я отбросила с лица волосы и сделала глубокий вдох. В этот момент все и началось. Сначала мне показалось, что с помощью каких-то медицинских инструментов мне раскрыли грудную клетку и вложили туда второе сердце. Потом боль от магической операции улеглась, но осталось чувство, что меня распирает от присутствия чего-то нового. Нет, не знаю. Если бы я верила в сказки, то сказала бы, что вдохнула часть чьей-то души. Теперь я в полтора раза душевнее, чем раньше. Как смешно это все! Хотя я веселюсь напрасно. Этот кусок души начинает меня терзать. Но как понять, чего я хочу, и куда толкает меня эта странная сказка, частью которой я стала?
Я быстрым шагом дошла до парка и села на первую свободную скамейку. Перед глазами проплыл молочный туман, руки безжизненно повисли от слабости. На мгновение я забыла, кто я. Стало страшно, но уже через секунду будто кто-то крикнул мое имя и приказал все вспомнить.
Нет, я не потеряла память. Я Ханна, дочь известного немецкого врача Эриха Шрайбера. Полтора года назад мы с отцом переехали в этот древний европейский город, который кишит разными национальностями. Чехи, поляки, немцы,
евреи Все они живут, будто, не замечая разницы в языках и понимают друг друга даже тогда, когда каждый говорит на своем. Я слышала, что этот город не так мил, каким кажется мне. В нем происходят и убийства, и ограбления. Но я почему-то ничего этого не вижу. Все люди, которых я встречаю на своем пути, милые и добрые. Уверена, что зло по какой-то причине обходит это место стороной и все жители здесь счастливы.
А я? Нет, абсолютно счастливой меня не назовешь, как не назовешь и моего отца. Ему пришлось воспитывать меня в одиночку, потому что моя мать, которую он самозабвенно любил, умерла при родах. Порой мне кажется, он сильно сожалеет, что спас от смерти меня, а не ее. Он все время ко мне придирается. Да и как ему быть довольным, когда его дочь старая дева?
Я достала из сумочки кружок складного зеркала и посмотрела на себя. Мои берлинские подруги уже давно повыходили замуж и нянчатся, кто со вторым, а кто и с третьим ребенком. А я? Не знаю, почему не нравлюсь мужчинам. Пшеничные волосы и точеные черты лица я унаследовала от отца, а от матери мне достались глаза удивительного цвета. Днем они кажутся как пластинка из тонкого нефрита, сквозь которую смотрят на солнце, а вечером в них сверкают изумрудные искры. Быть может причина в том, что я слегка прихрамываю? Да, наверное. Отец говорит, что это из-за тех трудных родов, которые выпали на долю моей матери. Он сильно переживает за мою судьбу. В Берлине он пытался меня выдать за каждого пациента, который казался ему достойным женихом. Но все было напрасно. А сама я оказалась слишком скромной, чтобы заводить знакомства. Да и как бы я сказала отцу, что познакомилась с молодым человеком на улице или в музее? Ведь мы из древнего немецкого рода, и я не должна выходить замуж за абы кого.
Когда из-за возраста я перестала считаться завидной невестой для высшего берлинского общества, отец принял предложение возглавить больницу в этом городе, где, как он считал, больше шансов выдать меня замуж за какого-нибудь вдового князя или просто уважаемого человека. Что он имел ввиду, когда говорил об «уважаемом человеке», я не знала, но, когда недавно к нему пришел просить моей руки главный судья, отец ему отказал.
Я не была счастлива, потому что как все девушки мечтала пойти под венец с хорошим человеком, а не увядать в старых девах. Но и трагедии как мой отец из своего положения не делала. Мне казалось, что вот еще чуть-чуть и я встречу судьбу. Я не ведала душевных терзаний и расстраивалась лишь в те дни, когда отец уж слишком сильно злился на меня за то, что я так отличаюсь от своей матери.