Рядом с Резедой в строгом, как у вдовы, одеянии сидела Гризельда Винтер-Хелмлинг, чьи серебристые волосы мерцали нежным лунным светом. Тут же присутствовал ее отец, Левин, и четверо братьев. Напротив Хелмлингов расположились Гизил Моттифорд, его егерь Лаурих Сток и другие жители Краппа, а также их ближайшие соседи, обитающие по другую сторону живой изгороди, Риттерлинги из Оррипарка, довольно скромной усадьбы, которую заметно потрепало время. За отдельными столами слева и справа от главного сидели представители, которые должны были выступать от имени своих деревень и областей; были среди них и те, кто сам пережил нечто страшное, их докладов ждали с особым нетерпением.
«О да, подумал Лорхель Зайтлинг, на краткий миг ощутив спокойную уверенность в себе, с такой плеядой уважаемых квенделей мы прекрасно выстоим против любых спорщиков-паразитов, которым вздумается испортить нам предстоящее празднество! Жаль только, что Биттерлинг, до недавнего времени добросовестный и увлеченный член совета, переметнулся на другую сторону. Вот ведь гнилая поганка Как это неприятно, настоящая потеря в наших рядах».
Те, кому предстояло возглавить совет, еще не явились. Для них был накрыт особый стол, поставленный поперек зала. Чтобы лучше видеть происходящее, некоторые гости заблаговременно заняли места в оконных нишах и на ступеньках каминов. Оставалось неясным, для кого предназначалось массивное дубовое кресло, которое четверо слуг с громкими стонами притащили из зеленых западных покоев и поставили рядом со столом. Гости коротали время в ожидании, пытаясь угадать, кто будет сидеть на этом месте, как вдруг у входа в трактир раздался громкий крик:
Эй, барсучонок! Встань в очередь, елки-поганки, раз уж тебе посчастливилось быть здесь!
Не внимая строгому окрику, Эппелин Райцкер рыжим огоньком проскользнул в двери. Вслед за ним вошла делегация из Квенделина с Бозо и Валли во главе, которые размеренным шагом как ни в чем не бывало направились в противоположный конец зала, где уже сидел один из их соратников. Ничуть не смутившись, Эппелин завертел головой, пытаясь убедиться, что ничего не упустил, а возможно, надеясь отыскать в суматохе Карлмана.
Даже не взглянув на большое дубовое кресло, дед Эппелина сел за стол, поставленный поперек, и вскоре все места рядом с ним заняли рыжеволосые и веснушчатые квендели отпрыски одной семьи. Из младшего поколения присутствовал только Эппелин, и по выражению его лица было видно, что он прекрасно осознает,
какой чести удосто- ился.
Внушительная фигура Бозо снова поднялась, глава клана устремил пристальный взгляд на компанию по другую сторону длинного стола, где гости, в свою очередь, не выказывая нетерпения, ждали, когда же старый Райцкер выскажется. С дружелюбной улыбкой он поднял руку, но все, кто рассчитывал услышать заготовленную речь или хотя бы приветствие, получили другие слова, которые, впрочем, были очень в духе Бозо Райцкера.
Эй, вы, там! раздался его баритон, и Бозо обернулся к поджидавшим у длинного стола подавальщикам. Что стоите как приклеенные в своих белых фартуках? Из Квенделина путь неблизкий. По дороге вилась пыль, а рядом, дразня свежестью, весело журчала Холодная река. Мы давно хотим пить и решительно настроены утолить жажду, прежде чем делиться с вами, любопытные опята, поистине невероятными новостями! Так что, дорогой мой Зайтлинг, неси медовуху и все кубки, что найдешь, уж будь добр!
В большом зале мгновенно поднялась суматоха: хозяин, застигнутый требованием Бозо врасплох, немедленно бросился угощать гостей, хоть и нахмурился, обиженный столь непочтительным окриком. Слуги, словно проворные белые мышки, принялись сновать между столами, скамьями и стульями, нагруженные подносами с кружками пива, пунша и медовухи. Разносили и кувшины с освежающей водой, настоянной на бузине.
За столом, поставленным поперек зала, оставалось еще несколько свободных мест.
Тс-с-с!
Сначала никто не обратил внимания на шипение уважаемого квенделя в мшисто-зеленом жилете, приехавшего из деревни возле Жабьего Моста. Поверх голов членов семьи и других соседей по столу он указывал на камин под фреской, рядом с которым в стене, освещенной мерцающим в камине пламенем, распахнулась узкая дверь, которую раньше никто не замечал. Через нее в зал вошел гость, какого редко встречали в западных краях страны, не кто иной, как Себастьян Эйхен-Райцкер, смотритель моста из Запрутья в излучине великой реки, закутанный в светло-серый, будто туман, плащ, что придавало его облику загадочности. Опирался он на трость с серебряным набалдашником и, входя, склонил голову под низким сводом. По залу пробежал тихий ропот, молнией метнувшись от первых, кто заметил Себастьяна, до сидевших в самых дальних рядах. Смотритель моста держался вдали от обычной жизни квенделей, слыл противоречивой фигурой и мало заботился о хорошей репутации.
Разнесся слух, что именно своенравный господин Эйхен-Райцкер прибыл на черном как ночь коне. «Настоящая людская лошадь», шептались гости, и неудивительно, ведь такие диковинки водились, пожалуй, только на окраинах Холмогорья, где хватало всякого сомнительного сброда. Да и в самом хранителе моста угадывалось нечто общее с Великим народом, казалось, их что-то связывало и по сей день. Хотя на самом деле он жил в уединении, в хорошо укрепленной башне, прилепившейся к стенам старого моста на другом берегу Холодной реки, словно древесный гриб.