Но я вышла из Ковена и не подчиняюсь ей. А Клава переживает шок, поэтому тоже выходит из-под контроля Верховной. Она возражает ей прямо, решительно и резко:
Это моя мать и только мне решать, копаться в её смерти или нет!
Остальные пять ведьм переглядываются между собой.
Клавдия, ты сама чувствуешь, что здесь что-то не так! Верховная обращается к Клаве, но смотрит на меня. И у меня холодеют ладони. Она подозревает меня?!
Ольга сгорела. Даже если бы Клава согласилась, у нас нет подходящего ритуала. разве что тот вмешивается Цветолина, поправляя чёрный капюшон. Как правая рука Верховной, она знает больше всех о ритуалах, к тому же она готовит все ингредиенты для них. Несмотря на странный вид, она удивительно умна и обладает абсолютной памятью.
Верховная морщится, видимо, ритуал или очень энергозатратный, или запрещённый.
Рабочие закончили с могилой, установили крест над небольшим холмиком и, позвякивая лопатами поспешили дальше. У них всегда есть работа.
По очереди мы укладываем поминальные венки. На моём написано «Уважаю и скорблю», я купила его на входе на кладбище впопыхах и только сейчас заметила, что розы на нём чёрные. Только Цветолина принесла живую композицию из кипариса и лилий. Красивое переплетение зелёных лап с белыми огромными цветами ложится последним поверх наших искусственных венков.
Пару минут мы стоим молча, глядя, как снег покрывает цветы. Вот и всё. Более трёхсот лет жизни, а от неё ничего не осталось, кроме могилы метр на два и горюющей дочери.
У меня есть вещь, принадлежавшая Ольге, уверенно говорит Лидия Ивановна Клаве. Ответственность за ритуал я возьму на себя. Пожалуйста, это же твоя мать.
Клава прикрывает глаза, она явно не хочет бередить покой Ольги.
Она опускает раскрытый зонт, и снег ложится на её ресницы. Медленно и бережно.
Дайте мне пару дней, я должна подумать, отвечает Клава тихо, не открывая глаза.
Я беру её за руку, и она благодарно улыбается. Даже сквозь перчатки чувствую энергию, бушующую внутри Клавы. Со смертью матери ей передалась вся её сила.
9. Анатолий
И батя говорил, что надо дать Любушке остыть.
Но меня к ней тянет. Как будто из солнечного сплетения натянута нитка и с Любой на другом конце связана.
Это всё лирика, отец подпирает кулаком щёку и смотрит на меня немигающим взглядом.
Рядом крутится мама. На стуле напротив сидит тётя Алёна. В моей квартире собран консилиум.
Я могу всё это выдрать к чертям собачьим, заявляет русалка уж очень кровожадно. Только что зубы свои остренькие не скалит. Тётя Алёна мне на самом деле крёстная мать. Лет ей поболе, чем Ксении Григорьевне, но выглядит она на неполные сорок, ухоженная пышногрудая блондинка. Не зная возраст, залюбуешься. Это будет болезненно. И потребуется время на восстановление. Василиса! Как ты вообще додумалась до сделки с Купидоном?!
Я же хотела как лучше, мама переживает и прячется