Если это болезнь какая-то, я тебя убью!
Это не болезнь, это порча, от которой я пьянею! Её навела на меня влюблённая дурочка, которую заколдовал Купидон
Толик, с таким бредом иди к психологу. Я и так знаю, что ты не сильно постоянный мужчина. И смирюсь как-нибудь с твоей потерей. А теперь, пожалуйста, свали!
Я не уйду, Толик решительно складывает руки на груди.
А на меня наваливается горечь сегодняшнего дня, умноженная на его предательство.
Смерть, ненависть, безнадёжность
Ненавижу тебя, сквозь слёзы я почти не вижу Толика и его лицо. Это МОЙ дом, какое право ты имеешь приходить сюда и сидеть в МОЕЙ квартире? Уходи, или я вызову полицию.
Люба, давай поговорим я тебя люблю
Ты понятия не имеешь о настоящей любви! Убирайся! Вон!
Моя сила кружит вокруг меня, она должна нести свет и любовь. Но она кажется разрушительней ненависти. Разочарование, отчаяние
Протягиваю руку, сжимаю в кулак, но на Толика не действует моя сила. Печать рода вспыхивает синим даже сквозь рубашку.
Убирайся, повторяю тише.
Толик вздыхает, выходит в коридор. Я не даю ему оглянуться, распахиваю дверь и выкидываю его пальто и обувь на лестничную клетку. Он делает шаг, и я захлопываю входную дверь. Прижимаюсь к ней спиной и медленно сползаю на пол.
Это мой дом! Моя жизнь!
Может быть, если бы Толик ждал меня у двери, покаянно попросил прощения, я бы выслушала его. Но это его нахальное проникновение на мою территорию, ни капли раскаяния в глазах и глупые оправдания насчёт какой-то влюблённой девчонки не оставляют шансов.
В дверь настойчиво звонят и стучат.
Если бы он сам не захотел, он бы не изменил, шепчу сама себе.
Пир выплывает в коридор и поддакивает:
На нём такая защита, что ты его еле из дома выгнала. И то если бы он сам не ушёл, точно бы не справилась. А тут бедненького силой заманили, заставили! Ты бы слышала, как он про Купидона заливал! Такие сказки для первоклассников.
Да, Пир, спасибо за поддержку. Стираю слёзы, поднимаюсь и иду в ванную. У меня промёрзли ноги, а в душе ледяной мрак. Я хочу закрыть глаза и забыть последние несколько дней, будто ничего и не было.
Не пустим его обратно!
Не пустим, послушно повторяю за фамильяром. Маленький призрак пираньи скалится заточенными клыками.
Маленький призрак пираньи скалится заточенными клыками.
Больше всего на свете я хочу исчезнуть, раствориться в мареве Города и забыть про всё случившееся.
Но, несмотря на это, я не могу остаться дома.
Клавдия позвала меня на похороны как подругу. А не как ведьму.
Слякоть и грязь кладбищенских дорожек смачно чавкают под ногами. Я обхожу свежие могилы, стараясь не смотреть на них. Каждый шаг приближает меня к пониманию: ведьмы тоже смертны. Мы сильны, но недостаточно, чтобы жить вечно.
Обнимаю Клаву, которая прижимается тесно ко мне и промакивает глаза платочком. Она не плачет. Ведьме Ненависти вообще несвойственны слёзы. Но она выглядит настолько же подавленной, как и я. Чёрное пальто и шляпка с вуалью, будто из прошлого века, сильно её старят.
Я немного опоздала.
В земле чернеет яма. Рядом стоит закрытый гроб.
Кроме семерки Ковена, нет никого. Мужей с собой ведьмы берут редко. Даже дочери и подруги Ковена не соизволили явиться. Некоторые слишком молоды, другие просто не любят ненависть. Специфическая сила Ольги привела к вполне ожидаемому результату. Кроме дочери, её судьба всем безразлична.
Пусть мы с Клавой не являемся частью Ковена официально, но чувствуем себя единым целым с кругом. Все ведьмы одеты в чёрное, особенно органично здесь смотрится Цветолина и крест у неё на груди, надетый прямо на пальто.
Она выглядит как сама смерть, явившаяся на кладбище поглядеть на дело рук своих. Глаза, подведённые чёрным карандашом, блестят зеленью. Макияж немного размазался из-за бесконечного дождя и снега. Но это только придаёт ведьме Земли зловещести.
Соболезную, дорогая, говорю на ухо Клавдии.
Ольга не жила затворницей, но, кроме врагов, у неё никого не было, тихо отвечает та, вытирая глаза. Чёрные длинные волосы её немного завились
от влажности. Алые губы кажутся нереально яркими на бледном лице. Не хочу остаться в одиночестве, как она.
Я с тобой всегда, обещаю ей. Аромат сладких духов окутывает меня, словно одеяло. Её любимые «Диор».
Следом ко мне подходит Лидия Ивановна. В отличие от Клавы, она плачет откровенно и безудержно. Возможно, они с Ольгой знали друг друга намного дольше, чем все присутствующие. Я сухо ей киваю, мне даже стоять рядом с ней противно. А на попытку обнять, брезгливо отворачиваюсь. Верховная поджимает губы и отходит.
Остальных целую в щёку, останавливая движение в сантиметре от кожи. Мне страшно прикасаться к другим людям, я всё ещё не отошла от отравления. На мне толстые тканевые перчатки, но всё равно не приятно.
Я не хочу знать, какие чувства внутри этих ведьм. Они не позволят мне вытянуть из себя ни капли, но и провоцировать не хочется.
Злой ветер вырывает зонт из рук, бросает в лицо снег, перемешанный с дождём. От этого не скрыться, так же, как и от неминуемой смерти или предательства. Всё это неизменные спутники нашей жизни.