Слушай, пап. Вы там остыньте. Не накручивайте себя, а то ведь поспешные решения к беде приведут.
Уже беда на дворе! Ты что, не слышишь меня?
Вот о чём я и говорю. Ты уже нервничаешь. А когда вас сотня соберётся
Восемьсот.
Пофиг, хоть десять. Так-то самосуд у нас запрещён. И расправы над невиновными людьми.
Невиновными? зашипел он. Я вернулся и, спрятавшись за полками, выключил свет. Пусть не лезут сюда, не мешают думать.
Как это называется Кажется, презумпция невиновности, папа. Так-то за руку его никто не ловил. Да и дети ещё неясно где. Так что я бы на вашем месте
Вот приходи под башню и там всё расскажешь, если сможешь в глаза матерям смотреть.
Ага, сказал я, обязательно.
А если не придёшь, так и не надо. Каждый живёт так, как ему совесть позволяет, сын. И без тебя справимся, но я хотел бы, чтобы ты был рядом, когда мы поймаем кладбищенского ублюдка.
Таак, сказал я, но папа уже отключился, и фраза осталась незавершённой, Беда.
Неужели это я виноват? И что будет, когда об этом узнают люди? Когда узнает отец?
Стоп. Не о том думаешь. Не о себе надо думать дети пропали. А ты взрослый, живой, и о себе как-нибудь позаботишься.
Спокойнее, давай думать. Мог ли он это сделать? Наверное, да. Он явно нездоров психически, а что у него там в голове знают только психиатры. Но если подумать, похож ли он на Зло с большой буквы? Чисто психологически. Может ли он организовать похищение детей и остаться незамеченным? Нет. Точно нет. Не он это.
Я ударил кулаком о стол так, что тарелка подпрыгнула, и еле успел подхватить яблоко, стремящееся уйти вниз, как бомба
с самолёта. У меня ведь есть волшебный дрон, а я только ною: «он, не он». В рифму получилось.
Извини, директор, но клиентов всё равно не видно. Не помню, обещал ли я тебе не использовать тарелочку на работе, но сегодня последний раз. Точно обещаю. Стопроцентная гарантия.
Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку, и покажи мне Федю Крюкова.
Запрещённое изделие включило картинку, не успел я даже открыть рот для зевка усталость сказывалась.
Федя сидел на корточках у кладбищенской калитки и методично лупил по ней молотком, изредка останавливаясь и рассматривая результат. У его ног ящик с инструментами, а на разложенной тряпке лежали ещё какие-то железяки.
Я висел над его головой, как местное солнышко, и боялся заговорить. Как бы у парня кукушка окончательно не поехала, когда увидит мою очаровательную рожицу а-ля кладбищенское привидение. Нужно было позвонить.
Чем занимаешься? Может, подать инструмент надо? А ну да, я же не смогу. Прости, без обид.
Он напрягся, и я отметил, как сжал молоток, но не обернулся. Правильно.
Ты только не пугайся, хорошо? Я у тебя за спиной. Если хорошо приглядеться, то увидишь.
«Дрожат губы» это чисто выражение из дамских романов, так я думал раньше. Только вот доводилось видеть такое прежде, вот и сейчас, когда Крюков оборачивался: медленно, неохотно, у него тоже дрожали губы.
Спокойнее, Федя. Спокойнее. Главное не убегай, всё нормально. Нет у нас времени в догонялки играть. Нужно тебе пару вопросиков задать.
Он почти безошибочно вычислил моё местоположение, сфокусировался, икнул, кивнул и замер.
Вот так, негромко бубнил я, чтобы не спугнуть. Бегать за ним времени и правда не было. Вопрос. Очень важный и решающий для тебя многое. Отвечай не задумываясь и смотри мне в глаза, если ты их видишь. Готов?
Он кивнул. Я кинул вопрос, как мяч в волейболе.
Ты детей украл?
Нет, ответил он и вздрогнул, когда дошёл смысл. Что? Детки пропали?
Да. Не отворачивайся! Ты их похитил?
Нет.
Может, знаешь, кто это сделал?
Нет, а
Где ты их прячешь?
Он завис, губами шлёпал.
Быстрее! Отвечай!
Что? Кого? Спрятал
Дети? Где дети? Они живы?
Что с детками? Что с ними? Солнышко, скажи что с ними. Федя поможет. Никто не должен обижать деток.
Кто обижал деток? Рассказывай!
Я рявкнул грозно, и его защита дрогнула, только мне это не помогло.
Спаси деток! заверещал Федя и вдруг, стоя на коленях, протянул руки в мою сторону. Спаси деток, солнышко! Помоги им, а Федя поможет тебе! Федя всё отдаст, чтобы друзей спасти. Пашка, Лёшка, Андрюшка из десятого дома, Оксанка и Георгий из восьмого, Ростик, Вова, Жанна из двадцать четвёртого
Он продолжал перечислять имена, обливаясь слезами и больше не реагируя на мои окрики. Если его увидят в таком состоянии неутешные родители, то быть ему заживо похороненным как минимум. Это если повезёт.
Яблочко, покажи мне вагончик этого психопата, сначала снаружи, а потом и внутри.
Дважды повторять не пришлось. Мой дрон рванул в сторону, оставив дрожащего на коленях парня позади, и взмыл чуть выше.
Серый вагончик у входа на кладбище выглядел безобидно. На крыше антенна, провода тянутся к ближайшему столбу. Вокруг жилища сторожа немного заросшей травы, но от лишних глаз за деревянным заборчиком скрыт небольшой огородик. Мелькнула мысль: не закопал ли он там детей, как это делают маньяки? Но слишком мало места, и ровными рядками проросшие стебли картофеля эту догадку уничтожали в корне.
Давай внутрь, и мы оказались там, где я уже был и не хотел вспоминать, выкинул из головы что мы сделали. Теперь здесь было аккуратно, всё убрано, сложено, постель заправлена, никаких конфет на столе, и главное нет детей. Это ничего не доказывает, но пока никаких доказательств, что сторож связан с похищениями, тоже нет. Как он всё проворачивает с его-то умом?