То есть ты уже на Кипе родился, реала никогда не видел?
Сейчас-то я в реале.
Я не о том, с протяжным вздохом ответил ему я, Я про настоящий реал, когда собственной кожей траву трогаешь, и вкус настоящего пива пробуешь.
Нет. В таком реале я не был.
Ладно, слей мимо эту инфу. Прежде чем ты полезешь к реактору, расскажи про а́нтра, которым сейчас управляешь.
Ол Восемь, ты ему решил сразу драва поправить? раздался голос Любы.
Ну, должен же я знать, что мне за ветт вручили. И вообще, не отвлекай.
Ухо привычно фильтровало диа- и монологи смены, вычленяя нужное. В любом случае можно было откатить запись всего чата и прослушать нужный кусок по-новому.
Ну это антропомо́рф модели у́ник пятьсот два. Предназначен для работы в условиях агрессивных атмосферных сред. Степень подобия девяносто один.
Я кивнул.
Что значит степень подобия девяносто один?
Это значит, что он способен выполнить большинство задач, свойственных настоящему человеку.
Хорошо. Теперь смотри. Видишь вот это сооружение? Это резервный реактор. Поскольку здесь наличествует атмосфера, то проще было изготовить классическую паровую турбину. В центральном блоке идёт расщепление материи в кванты. Высвобождающаяся энергия нагревает воду до состояния пара. Тот толкает многокаскадную турбину. Потом остывает и конденсируется. Потом повтор цикла. Здесь, я похлопал по дверце, прежде чем продолжить, блок предохранителей и физические датчики. Они дублируют основные. Надо открыть и проверить.
Стажер замер, глядя на дверцу.
Ты что делаешь? спросил я у него.
Пытаюсь найти приложение управления.
Я поднял лицо в небо.
Повторяю первый и последний раз. Она. Открывается. Вручную.
Да ладно, ты меня тро́ллишь?
Я взялся за рукоять и повернул на девяносто градусов, а потом потянул на себя. При этом синтетические мышцы, нанизанные на титанокарбоновый скелет, вздулись, подпирая внешний гибкий корпус тела, а мультипластиковые пальцы с резиновыми накладками скрипнули, скользя по запылённому металлу. Я поставил напоминалку, что надо продуть механизм двери. Дверца нехотя, но открылась.
Вот это да, настоящие манометры со стрелками, и предохранители плавкие из металла, заголосил стажер, я визка́т сделаю, друзьям кину. Пусть поудивляются. А это зачем? начал он вопрос, но я его прервал.
В эфире творилось что-то странное. И страшное.
Он на ручном идёт
Сколько их?
Сорок два.
По оптике идёт?
Да. Он при ударе об атмосферу повредил механизмы управления.
Значит, мастер ведёт, раз до сих пор тянет.
Какая разница, мастер или нет, он на ручном, да ещё с дисфункцией. Не посадит.
Откуда он, вообще, взялся?
А я откуда знаю.
Всеобщая готовность, внимание, всеобщая готовность! На аварийную посадку идёт малый лайнер! Всеобщая готовность!
Ну стажер, готовься стать взрослым, пробормотал я.
Чего? неуверенно переспросил он.
Вместо ответа я показал пальцем на постепенно увеличивающуюся точку посадочных огней. Лайнер не был предназначен
для таких манёвров, но пытался дотянуть до квадратов посадочного поля.
Ну же. Давай, давай. Аккуратнее. Любочка веди его спокойнее. Любонька спокойнее, тихо шептал девичий голос в эфире, обращаясь к старшему диспетчеру.
Точка увеличивалась, и казалось, что лайнер успешно сядет. Но крики в эфире говорили об обратном.
Слишком быстро снижается, не успеет погасить в нуль перед контактом! Чёрт, чёрт, слишком влево.
Сколько?
Пятьдесят метров расхождение.
Моделирование!
Принято. Три. Два. Один. При контакте с грунтом сломает шасси. Семьдесят девять, каркас останется цел. Сто, разгерметизация. Восемьдесят шесть, потеря внешнего оборудования. Пожар пятнадцать. Столкновение с элементами базы сто.
Скорость?
При контакте горизонтальная сто восемьдесят.
Всего-то? Хоть спасать кого будет.
Точка уже выросла до звездолета и шла прямиком на базу. Из разговоров я уже понял, что будет, но оставалось только ждать. Мы были бессильны действовать. Выпуклое зеркало искривителя пространства отстрелилось в аварийном порядке ещё в верхних слоях атмосферы. В штатном режиме оно отклонялось на девяносто градусов, подготавливая аппарат к атмосферному полёту. А сейчас он шёл на плазменниках с регулируемым вектором тяги и небольших крыльях. За ним тянулся белый след.
Лайнер вскоре неуклюже плюхнулся на брюхо, и по инерции, поднимая тучи пыли и грохоча металлом, попёр дальше. Будь это большой лайнер, то скорости были бы совершенно другие, да не предназначены большие для атмосферных полётов. Это был бы просто метеорит.
В эфире повисла тишина, а ведь были подняты все смены. Все напряжённо наблюдали.
Лайнер, меж тем, цепанул смятым крылом грузовик, дёрнулся влево и, прокатившись ещё сотню метров, въехал носом в дальний технический купол. От удара его снова развернуло, а потом он остановился.
Мы, не сговариваясь, бросились к исковерканному звездолету, выжимая из антропоморфов всё, что они могут. Когда добежали, то пришлось тормозить, выставив вперёд ладони, уперев их в корпус летательного аппарата. Пожара не было, и это даже очень хорошо. Я указал на запасной люк в хвостовой части.