Рассказывают, прибавил Мартик, что Локоток воскрес из мертвых и появился здесь, вот они за ним и гоняются. Им охота поймать его!
Как только он это сказал, проезжие заговорили все сразу и так быстро, что ничего нельзя было разобрать. Но о чем-то они спорили. Один двинулся вперед к самым дверям, намереваясь войти в дом.
Мартик услышал только, как кто-то сказал:
Ну ладно; если раз уж были, во второй раз нескоро придут. Человек небольшого роста, но крепкого сложения тотчас же
соскочил с коня и, расталкивая других, пошел к дому. За ним двинулись еще трое и Збышек.
Как раз в это время Маруха подбросила поленья в огонь, и вспыхнувшее пламя осветило входящих, к которым все с любопытством приглядывались.
Видно было, что это люди шляхетского происхождения, но не из важных: одеты бедно, плащи грубые, носившие следы спанья на голой земле. Лица исхудавшие и измученные, одежда мокрая и обувь поношенная.
Внимание Збышка приковалось к тому, кто на вид был наименее заметен; это был небольшого роста, но крепкий и здоровый мужчина средних лет, с черными усами и бородой. Чем больше он к нему приглядывался, тем удивленнее становился его взгляд, а рука дрожала от волнения, и наконец уста его раскрылись, и, упав перед ним на колени, он склонился лицом к земле и, выпрямившись снова, воскликнул:
Мой пан, мой пан!
Эти слова, словно горячие уголья, обожгли гостей. Все они обступили низенького пана и уж хотели увести его, но он смело выступил вперед и, подойдя к Збышку, положил ему руку на плечо и весело спросил:
Ну покажись-ка, кто ты такой?
И когда Збышек повернулся лицом к огню, он подумал немного и сказал:
Да ведь ты Збышек Сула? Да? Ты много вместе со мной воевал, и в Силезии, и под Краковом и в Кракове в ту ночь, когда нас разбили? Помнишь?
Он смеялся, а глаза его сверкали.
Хорошая примета встретиться со старым боевым товарищем, прибавил он. Что ж снова пойдем воевать!
Пока он говорил, другие отошли немного в сторону, и можно было лучше разглядеть его.
Несмотря на свой небольшой рост, он был весь точно из одного куска стали выкован; на лице, в глазах, в улыбке, на лбу лежала печать мужества, какого-то железного упорства и веры в себя. Это бросалось в глаза каждому, никто не мог ошибиться. Лицо его не поражало красотой в нем было много суровости и гордости, но его серьезность и энергия выражения внушали невольное уважение.
Это был один из тех, которые заставляют слушать себя и умеют приказывать, потому что сознают за собой право так поступать. Стоя в толпе людей, которые были двумя-тремя головами выше него, он умел казаться самым высоким.
Сейчас он улыбался, и все лицо его освещалось улыбкой при воспоминании об этих походах на Силезию, когда он, желая отомстить вроцлавским князькам, издевавшимся над его выбором в короли и называвшим его обидным прозвищем, напал на их землю и страшно опустошил ее.
Но как же не похож был этот Локоток на того, каким помнил его старый воин! В ту пору на нем еще было блестящее вооружение, его окружала княжеская свита в пурпурных плащах и в золоченых шлемах, хотя все это и было приобретено в долг. Помнил Збышек и тот султан, который Локоток приделал к своему шлему, чтобы придать себе более величественный вид. Да, в ту пору он держался князем, а теперь!
Из-под старого промокшего плаща выглядывали давно не чищенные доспехи, прикрывавшие грудь; меч висел у пояса в простых черных ножнах, шлем был плохой и уже согнутый. Да и товарищи его были не лучше одеты и вооружены.
Глядя на него, Збышек так дрожал от радости, что ему трудно было говорить; притянув к себе сына, он приказал ему встать на колени и поцеловать руку князя.
Это мой сын, сказал он.
И такой же добрый воин, как и ты? спросил Локоток.
Если послужит у вашей милости, сказал старик, то будет лучше меня. Возьмите его только с собой! И я бы с вами пошел, да сил нет. Еще расхворался бы по дороге.
Локоток приглядывался к Мартику.
Ну что ж, сказал он, теперь или позже он мне пригодится Мне надо много людей.
Люди, окружавшие князя, уверившись в его безопасности, пошли поставить стражу около дома. Локоток, подойдя к огню, стал греть руки, а руки у него были большие и сильные, как у самого здорового мужика, жилистые и мускулистые.
Что это вы рассказывали? обратился он к Збышку. Тут у вас были чехи, искали меня? Откуда же они проведали обо мне?
Проведали, к несчастью! отозвался Сула, который с величайшей радостью услуживал своему прежнему
пану, не помня себя от счастья, что видит его перед собой. Говорят, старый Поремба, который вашу милость недавно принимал у себя, вчера приехал к Ульриху и обо всем ему донес.
Поремба! повторил Локоток, печально покачав головой. Кто мог ожидать это от него? Он кланялся мне в ноги и чуть не плакал от радости. Вот они здесь все таковы! В глаза мне ничего не смеют сказать, а сами боятся, и рады бы сидеть спокойно, хоть бы под чужим и
Он не докончил и, помолчав немного, прибавил вполголоса, как бы про себя:
Не в одной той усадьбе меня угощали, дрожа и озираясь вокруг, представляясь обрадованными, а на самом деле трепеща и проклиная меня за то, что я остался жив. Тут, видно, не на кого надеяться, надо выждать, пока соберется войско.