Автобус, торопившийся в парк, выбросил нас неподалеку от холодильника. Оставалось перейти мост. Предпраздничный город был безлюден. Мы слышали, как клокочет закованная в бетонное русло темная вода древней Лыбеди. Тяжело пролязгал поезд, груженный черным блестящим антрацитом. Весна была ранняя, теплая. Под фонарями уже кружилась мошкара, пахло мутной водой и терпкими почками молодых деревьев. Нас обогнали веселые фабричные девчушки с «конфетки» от них по-домашнему пахло ванилью и еще чем-то вкусным. Миновав нас, они облегченно рассмеялись.
Спустя какое-то время, одетые в толстые стеганые ватники, в просторные штаны с мотней до коленей, натянув сверху пропитанные жиром брезентовые робы, из которых при нужде можно было сварить суп, мы двинулись к холодильным камерам
Работа нехитрая, успокаивала нас толстая диспетчерша в белом халате. Как говорится, круглое катать, плоское таскать. Вот только для чего все это вам, студентикам, сдалось? Лучше б на танцы пошли. И она игриво вильнула бедрами.
Раз пришли, значит, нужно, хмуро бросил Слюсаревский.
Ну, твой товарищ еще потянет. А ты? В чем только у тебя душа держится?
В фуфайке. Скажите лучше, сколько заплатите.
По восемь, как обещали.
Подъездными путями мы вышли к платформе, на которой нас уже ждали, дымя цигарками, гогоча, шесть мешковатых личностей, удивительно похожих в своих зюйдвестках на рыбаков. Громче всех говорил, раздувая шею, чем-то недовольный дядя: «Вот и выходит: ты начальник я дурак, я начальник ты дурак. А где справедливость?» Когда мы приблизились, он язвительно ткнул пальцем в Лешку: «Что это?»
Знакомьтесь, затрещала диспетчерша, Данило Иванович Рудый, наш ночной директор. Лучший бригадир. А это я вам подмогу привела. Теперь у вас полный комплект. Приступайте. Сами понимаете, кто еще из наших захочет в праздничную? А хлопцы боевые.
Данило Иванович смотрел на Лешку как на червяка. Лешка напыжился. Теперь они стояли друг против друга, словно два задиристых петуха. Потом Данило Иванович почти ласково подтолкнул Лешку к ближайшему фонарю:
Дай-ка я тебя хоть рассмотрю, сынок. Какая весовая категория?
Полулегкая.
В валенках?
Давайте попробуем, предложил Слюсаревский и стал в стойку.
Мухач, промолвил Данило Иванович и, словно краном, поднял Слюсаревского за воротник над землей.
Лешка покраснел, беспомощно засучил в воздухе ногами. Ухмыльнувшись, бригадир выпустил его из рук. И в тот же миг Лешка метнулся бригадиру под ноги и крепкий, словно корнями вросший в землю Данило Иванович очутился у него на спине. Медное лицо бригадира позеленело.
... сказал двухметровый парень с обвисшими, как у хоккеиста, плечами.
Собственный вес еще ничего не значит. Вон Воронин вдвое тяжелее себя штангу поднимает сто тридцать килограммов, заметил увалень в очках хорошо поставленным лекторским голосом.
Ты-то, профессор, сам свою «Ладу» поднимаешь, и пупок не развязывается, деланно засмеялся Данило Иванович, которого Леша вернул в вертикальное положение. И откуда она у тебя?
Честным, честным трудом заработал, почему-то испугался тот, которого назвали Профессором. Он вежливо отрекомендовался нам с Лешкой: Сергей Николаевич. Фамилия не имеет значения.
Кандидат наук. Он тут грань стирает, уколол его Данило Иванович, аж зад потеет.
... сказал хоккеист и протянул руку. Коля.
Трое других равнодушно сплюнули окурки на мешки с сухим молоком и начали натягивать рукавицы.
Данило Иванович аккуратно снял и спрятал пломбу, поддел ломом скобу, поддал плечом и дверь вагона с грохотом открылась. Из рефрижератора дохнуло холодом. Переносная лампа выхватила из темноты неровные ряды свиных полутуш. Аппетитные окорока возвышались едва ли не до потолка. Я представил, как жарится на сковороде отбивная, и сглотнул слюнки.
Вот что, хлопцы-молодцы, обратился бригадир к нам. Это мы должны заскладировать на втором этаже в четвертой камере. Отдельно выбирайте полутуши с фиолетовым штампом, которые постнее, и с красным эти высшей упитанности.
Коля с бригадиром полезли на штабель подавать. Первый из молчаливой троицы с хеканьем принял на хребет полутушу, присел, крякнул: «Е-е-е!», прошел трапом на платформу и сбросил ношу на тележку. Второй и третий сделали то же самое, причем укладывали туши на тележке аккуратно, словно домино на столе. Сергей Николаевич поправил на переносице очки и тоже довольно ловко кинул полсвиньи себе на спину.
Вот так я и своих оппонентов на защите, подмигнул он нам, обнажив крупные желтые клыки.
Подошла моя очередь. Во рту почему-то пересохло, а колени мелко задрожали.
Подставляй шею, студент, ярмо едет, весело крикнул из полутьмы Данило Иванович, и на мои плечи легла твердая, как железо, глыба.
Главное найти центр тяжести, на ухо подсказал он мне. Не бойся, в мороженом веса наполовину меньше. Вода вышла.
Удивительно, но и вправду ноша была легче, чем это казалось на первый взгляд. Я двинулся с места, а дальше даже рысцой побежал к тележке, похожей на те, которыми пользуются носильщики на вокзале.
Куда прешь, крикнул мне вдогонку Коля. Сказано: фиолетовые отдельно.