Был такой хороший писатель Михаил Пришвин.
Знаю, отзывается Гоша таким тоном, что ни о чем больше не хочется спрашивать.
И вот он где-то пословицу приводит: «Лес бес».
Это в каком смысле?
Ну, будто русский человек боится леса, враждует с ним.
Гоша подумал и не скоро сказал:
Неправильно толкует. «Бес» это непонятная сила в лесе, что тянет в него, как на вожжах.
А вы любите тайгу? спросил я и поразился наивности своего вопроса, однако мне очень не хотелось потерять счастливо найденную нить разговора.
Все равно я ее как будто терял: Гоша, видно, так подивился моей глупости, что решил промолчать. Его, потомственного таежника, я спрашивал об этом! Сюда переселился еще его дед. Отец, знаменитый охотник и шишкобой, погиб на фронте, и Гоша совсем еще сопливым мальчонкой уже подкармливал тайгой себя и мать. Об этом я узнал позже, от матери Гоши, а сейчас я ехал сзади него, прямо и свободно сидевшего в седле, и досадовал, что не могу вызвать человека на разговор. Вдруг Гоша осторожно потянул повод, остановился, обернулся ко мне.
Когда я в тайге, произнес он медленно и глухо, то все такое правильное на свете, что и сказать нельзя.
Он поехал дальше и тут же опять остановился.
Действительную я в Днепропетровске служил. Армия дело хорошее, но я по тайге больно тосковал. Закрою глаза шумит!
Гоша известный медвежатник: в одиночку убил трех медведей и штук пятнадцать в компании. Я вспомнил, что к короткой характеристике Гоши прибавили: «Только жаль, что тайга его наказала».
У меня не было тогда возможности расспросить подробнее, и сейчас я подумал: может быть, Гошу медведь ломал? Да вроде нет, бойцовых шрамов не видать.
Пришвин не так понял пословицу, говорю я. Однако тайга и наказать может.
Гоша молчал. Тогда я решил действовать напрямки для моего собеседника это был, наверно, самый лучший метод.
Мне говорили, что и вы наказаны.
Кем?
Тайгой.
Да что они знают? обиделся за тайгу Гоша. Она ж меня и выручила!
Подробностей не говорили. А что произошло?
Гоша не ответил. Да и с какой стати он должен мне докладывать? Но парень меня заинтересовал, и я решил не отступать. Хоть меня Гоша ни о чем и не спросил, я сказал ему, что детство и юность тоже провел в тайге. Родной мой городишко даже так и называется Тайга. Рассказал, как мы с матерью собирали по весне колбу и саранку, как летом я ставил кулемы на кротов, а зимой петли на зайцев, как я заработал странную для такого раннего возраста форму ревматизма. Томские доктора сказали, что болезнь неизлечима, и тогда мать отвезла меня на заимку Литвинова.
Это был знаменитый старик. Он жил в наших местах, когда еще не было Великой Транссибирской магистрали, но теперь одна из станций на основной линии именуется в его честь Литвиново. Назвал ее так известный русский писатель, изыскатель сибирских железных дорог Гарин-Михайловский, которого этот старик водил по нашим холмам и болотам. Хозяйство старика не трогали до самой его смерти, потому что Литвинов был великим охотником, еще в войну возил на базар медвежатину. И рудознатец он был добрый. А старуха его врачевала. Пихтовыми ваннами и муравьиной кислотой она в десять дней поставила меня на ноги
А я тоже руду нашел, сказал Гоша.
Какую?
Мы проводили тут геологический поход. Потом собрали все образцы и пригласили на консультацию профессора. Он увидел мою руду, затрясся: «Где взял?» Увез эту породу с собой.
Лед был сломан, и никаких усилий уже не требовалось для продолжения разговора. Гоша поведал мне наконец, как его наказала тайга.
На следующий день после возвращения из армии он ринулся в лес; родные приготовили ему замечательный подарок лицензию на отстрел марала. В здешней тайге даром ноги не бьют Гоша добыл зверя. Мясо в лесу оставил, чтобы прийти за ним с людьми, а драгоценные пудовые панты взял. Вернулся усталый, повытаскал из себя клещей и прилег отдохнуть. Заснул, но мать к обеду не могла его добудиться. Пришел в себя вечером весь горел.
Панты еще не варили? невнятно спросил он.
Нет, сказала мать. Ты лежи.
Ты их в терку, мама, пока не поздно.
Неужто, сынок?! ахнула мать Клещ?
Наверно. Спирт у нас есть?
Гоша снова потерял сознание. Можно сказать, он был уже наполовину в могиле. Если с бешеным медведем-людоедом, что иногда встречается в тайге, еще можно помериться силой, то против зверя, жертвой которого стал Гоша Кащеев, средств нет. Страшилище это маленький, со спичечную головку, таежный клещ. Чтобы дать потомство, самка клеща должна попить живой крови. Неслышно, пуская в ход анестезирующее средство, она впивается в кожу птицы, животного или человека. И попадаются среди тысяч клещей меченные дьяволом экземпляры, несущие смертельный вирус.
Тогда, в 1956 году, противоэнцефалитная служба была еще поставлена неважно. Той весной, помню, я был на строительстве железной дороги Новокузнецк Абакан, и даже там несколько строителей стали жертвой этой страшной болезни. А в глубине Горного Алтая надеялись больше на домашние средства. Гоша свято верил в целебные свойства маральих пантов. Несколько дней мать терла сырые панты, разводила густую маралью кровь спиртом и поила бесчувственного сына. Кое-как он поднялся, но сил хватило лишь на то, чтобы дойти до тракторного прицепа.