Зачем? Что собирался искать я дальше?.. Глухие таежные озера я уже нашел. Я видел и волков и лосей. Встречался с медведями. Отыскал в лесу все старые тропы, подновил на них стрелочки и тески, что указывали путь
гнилых дорогах я не хотел. Бурана я оставил Петру. Он как-то заманил его в кладовку, закрыл там, а я потихоньку выбрался из дома и тронулся в путь.
До Менева ручья я добрался без особых приключений и даже ни разу не зачерпнул сапогом весеннюю воду. Два километра весенней дороги оставались за плечами, впереди было еще двадцать с лишним километров пути, но мне почему-то верилось, что и дальше меня не ждут никакие особые преграды, кроме кислых весенних болот. Но у Менева ручья дорога в лес преподнесла мне первый сюрприз.
Неширокий по летнему времени ручей сейчас разлился. Вода приподняла бревна старого моста и растащила их вслед за собой по ручью. Дороги на ту сторону ручья не было...
Конечно, я не задумывался бы, как быть: возвращаться или переплывать весенний ручей, не будь со мной тяжелого рюкзака, тогда бы я очень скоро форсировал водную преграду. Но рюкзак на себе с берега на берег через буйную полую воду не переправишь, и пришлось мне, вооружившись топором, наводить через Менев ручей первую в этом году переправу.
Рядом с ручьем не было подходящего леса, а из худосочной, ломкой ольхи ни плота, ни моста не сделать, и я принялся разыскивать по ручью бревна, унесенные полой водой.
Бревна по течению унесло далеко. По одному я вылавливал эти бревна, плавил их вверх по течению, собирал в плот, потом, забравшись по грудь в воду, разворачивал этот плот поперек ручья. И когда плот одним концом уперся в бугорок, оставшийся среди полой воды от противоположного берега, я, наконец, облегченно вздохнул, если так можно было назвать то, что получилось у меня вместо глубокого вздоха. Мокрый, грязный, в одних трусах стоял я около своего рукотворного моста с топором в руках, и этот топор судорожно трясся в закоченевшей руке. И все-таки на ту сторону Менева ручья я перешел победителем.
Наверное, после нескольких часов возни с мостом и полагалось мне немного передохнуть, но я напрочь отказался от отдыха, посчитав, что на ходу, да еще под рюкзаком, я скоро избавлюсь от леденящего изнутри холода. Шел я быстро. В лесу еще местами лежал снег, осевший, жесткий сверху, ноздреватый зима еще оставалась в лесу под ельниками, в канавах, а рядом со снегом, на местах повыше и посветлей, уже цвели первые фиалки. Черемуха только-только набирала лист и стояла будто в зеленом тумане. Вокруг пели птицы, пели неумолчно, громко. Я шел через туман ожившей черемухи, через бесконечные птичьи песни и тоже негромко пел. Долгая зима, ожидание встречи с лесом остались позади. И вот она, эта встреча. Вот он, лес! Вот эта дорога, знакомая до мелочей, старая, трудная, лесная дорога, которая в прошлом году увела меня, пожалуй, навсегда в тайгу...
Почти сразу за Меневым ручьем на дороге лежали следы небольшой медведицы и двух крохотных медвежат. Медведица вышла на дорогу по сухой грядке и шла впереди меня в сторону Собольей пашни. След тянулся по дороге километра три. Медведица шла не спеша, обходила лужи, грязь. Медвежата топали рядом, то слева, то справа от матери, и тоже не лезли в воду, а выбирали место посуше, и только там, где маленькому зверенышу не удавалось удержаться на скате или на свале дороги, видел я скользнувшие к луже небольшие лапки-следы будущих хозяев тайги.
Медвежья семья добралась благополучно до Собольей пашни и свернула с дороги. В том году здесь я ни разу не встречал медвежьего следа. Откуда сейчас взялись здесь эти звери? Почему забрели к самому Меневу ручью и почему раньше, ни вчера, ни позавчера, не выходили на эту дорогу других, прежних следов на дороге не было. Куда отправилась эти звери, что искали они: пищу или присматривали для себя новый дом, осваивали новое хозяйство?
До Пашева ручья медвежьих следов я не встретил. У ручья я остановился отдохнуть. Здесь в прошлом году я всегда встречал следы Хозяина, здесь видел иногда этого большого сумрачного медведя. Хозяин тоже должен был давно подняться из берлоги, но ни старых, ни новых следов Хозяина у Пашева ручья я не обнаружил. Не было знакомых мне отпечатков лап и на Прямой дороге, хотя вода с дороги уже сошла, и след мог бы остаться на обветрившейся лесной грязи...
К вечеру добрался я до Вологодского ручья, где когда-то в первой своей дороге пережидал ночь у дымящегося сырого костра. Я спустился к ручью, умылся; достал из рюкзака хлеб, сало, сахар, а после ужина внимательно осмотрел всю поляну, перешел по мосту на другую сторону ручья, прошелся по дороге и опять не отыскал знакомых мне медвежьих следов. А ведь в прошлом году здесь бродила медведица с медвежатами. Я встретился однажды с этой серьезной мамашей, почти столкнулся с ней нос к носу, но мы мирно разошлись. Неужели и этот зверь покинул свое прежнее хозяйство и тоже куда-то ушел?
Ночевать у Вологодского ручья мне
глухариного тока и удивлялся. По всем правилам ток этих птиц должен начинаться с рассвета и заканчиваться к первым лучам солнца. Но эти глухари, токующие рядом с лесной дорогой, кажется, забыли о всех правилах. Давно наступил полдень, светило солнце, а лесные петухи и не думали закрывать до следующего рассвета свой праздник. Да и о каком рассвете может быть речь на севере в белые ночи, когда день и ночь сходятся и расходятся в северную весну так незаметно, что стоит чуть затянуться небу белесой пеленой, стоит не показаться солнцу, и ты с трудом угадаешь, что сейчас: пасмурный день или светлая весенняя ночь. А может быть, глухари изменили своим правилам еще и потому, что поздно начали в этом году ток поздно пришла в этом году на север весна, и теперь, чтобы вовсю наиграться, натоковаться, птицам просто не хватает отпущенного на ток времени. Я слушал ток больших скрытных таежных петухов и ласково поглаживал по голове своего Бурана. Буран спал у моих ног и, конечно, не слышал глухариных песен. Наверное, он был еще мал, охотничья страсть у него не проснулась, он, как скажут охотники, не понимал пока ни зверя, ни птицы.