Разбудили Бруснецова в половине седьмого. Не открывая глаз, он вежливо сказал: «Благодарю», а сам подумал: «А вдруг на Клязьме опять появились щуки? Надо бы в гости к тестю съездить, посмотреть, что там да как».
В кают-компапию он поднялся без десяти семь, казался хорошо выспавшимся, чисто выбритый. Мельком оглядел офицеров и, найдя в их одежде все пристойным, попросил вестового, чтобы тот подал ему чай покрепче. Вестовой уже понимал, что старпому надо налить одной заварки.
Бруснецов положил в стакан шесть кусков сахара, намазал кусок хлеба маслом, толщиной в палец, положил на него такой же шмат колбасы, и присутствующие за завтраком офицеры начали переглядываться, догадываясь, что на корабле сегодня должно что-то произойти.
А я сегодня на Клязьме щуку поймал, сказал Бруснецов, ни к кому прямо не обращаясь. Метровую, ей-богу, не вру.
Название реки все как-то пропустили мимо ушей и поэтому подумали, что Бруснецов вчера ездил на рыбалку, только кто-то все-таки усомнился:
У нас тут таких щук будто бы не видывали.
Бруснецов усмехнулся:
А я и не говорю у нас. Я говорю на Клязьме.
За лейтенантским столом выразили недоумение там и всегда-то сомневались и недоумевали:
Так Клязьма, если не подводит память, под Москвой течет.
И во Владимире, уточнил Блинов.
Бруснецов молча допил чай, опять усмехнулся и вышел из кают-компании. Вестовому он сказал:
Командира и замполита разбудите в половине восьмого.
Есть, лихо сказал вестовой.
«Из молодых», подумал Бруснецов о вестовом. «Годки», те уже отвечали с ленцой, с потягочкой: «Е-есть».
Бруснецов поднялся на верхнюю палубу, нашел там главного боцмана.
Сколько у нас краски?
Козлюк закатил глаза и начал перечислять на память:
Сурику полста килограммов, кузбасслаку чуть поменьше, свинцовых белил...
Изобрази мне все это на бумаге и подсчитай, сколько какой краски потребуется на полную покраску корабля.
Мы же только что подкрашивались. Козлюк, пользуясь своим непререкаемым авторитетом главного боцмана по крайней мере, таковой у него должен
был быть, возражал не только старпому, но и командиру, правда, в рамках, не превышающих его полномочия. Так-то мы чистенькие, сказал он, подумав, что если начальство хочет краситься, то почему бы и не покраситься в конце концов, лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным.
Бруснецов заметно повысил голос:
Я говорю не о подкраске, а о полной покраске. Прошу внимать обоими ухами. Он так и сказал: «Обоими ухами», а не «ушами», сознательно коверкая слово в этом тоже был особый старпомовский шик. Кстати, боцманюга, ты не знаешь, к чему видеть во сне, будто я изловил метровую щуку?
К большим неприятностям, авторитетно сказал Козлюк. И к болезням.
Ты хоть думай, о чем говоришь, обрезал его Бруснецов. Шутки-то у тебя, между прочим, дурацкие.
Я не настаиваю на своем мнении, обиделся Козлюк. Но так бабы у нас говорили.
Нашел мне еще оракулов, буркнул Бруснецов. Поторопись со списком. Мне сразу после подъема флага к командиру идти.
Он зашагал дальше по палубе, подмечая, что следует убрать, а что заменить, встретил на пути Суханова, который только еще торопился в кают-компанию, хотел спросить, как дела в акустическом посту золотую иголку придется прежде всего искать акустикам, но не спросил, а так отпустить Суханова уже не мог.
Это вы, что ли, говорили, что Клязьма во Владимире течет?
Суханов несколько смутился, но, поняв, что старпом с кем-то его спутал, весело сказал:
Так точно, товарищ капитан третьего ранга.
Ну-ну. Бруснецов козырнул и пошел дальше, потом глянул на часы: сейчас вахтенный офицер объявит малую приборку, потом сыграют большой сбор, подъем флага... «И закрутится машина, подумал он. А Козлюк со своими бабами все-таки олух царя небесного. «К неприятностям, передразнил он, и болезням!» А типун на язык не хочешь, оракул из боцманской кладовки?»
До подъема флага он успел обойти и внутренние помещения, спросил у баталеров:
Ларисок и стасиков много?
Ларисок поменьше, стасики есть.
Сегодня все продукты и все имущество выгрузить и передать на береговые склады. Помещения продегазировать.
У начальника интендантской службы полезли на лоб глаза.
Помилуйте, товарищ капитан третьего ранга.
Миловать вас будет господь бог, если таковой еще имеется, а я миловать не стану. Взыщу по высшей категории.
Бруснецов слов на ветер не бросал это интендант уже испытал на собственной шкуре, когда по весне не завез вовремя новое матросское обмундирование взамен выслужившего срок, и покорно сказал:
Есть.
Бруснецов снова поднялся на верхнюю палубу, к нему тотчас же подошел вахтенный офицер, представился:
Вахтенный офицер лейтенант Петров. Разрешите закончить малую приборку?
Вижу, что вахтенный офицер, вижу, что лейтенант Петров, пробурчал Бруснецов. Заканчивайте малую приборку. Дайте сразу же команду: приготовиться к построению по большому сбору. Форма одежды для личного состава... Бруснецов задумался: было бы неплохо вывести людей, одетых в форму номер два черные брюки, белые форменки, но тогда бы пришлось идти к командиру, то да се. Личному составу рабочее платье, бескозырка, офицерам и мичманам синяя рабочая куртка, фуражка. Пусть дежурная служба позаботится, чтобы в низах, кроме специальной вахты и дневальных, никого не оставалось. Подвахтенным также выйти на построение.