Он не стал заходить к себе, а скорыми шагами спустился с оповестителем в подъезд и только что не бегом рванул на Минную стенку. Катер их ждал, и спустя двадцать минут Сокольников уже поднимался на борт «Гангута», задав вахтенному офицеру тот же самый вопрос:
Что случилось?
Не могу знать, но командир распорядился, как только подниметесь на борт, пройти к нему.
Все теми же скорыми шагами Сокольников прошел в надстройку, вбежал по трапу в вестибюль, повесив фуражку на вешалку, пригладил ладонью волосы перед зеркалом, стукнул в дверь и вошел, не дожидаясь приглашения. В салоне у командира горел весь свет, за продолговатым столом друг против друга сидели Ковалев с Бруснецовым, пили чай и, казалось, беседовали о пустяках. Сокольников и в третий раз задал один и тот же тревожный вопрос:
Что случилось?
Пока ничего, сказал Ковалев своим обычным, будничным голосом. Но может случиться. На подготовку командующий отвалил от щедрот своих шесть суток.
Но, прости, когда он был на борту, будто бы ничего не говорил.
Мой руки, садись к столу. Сейчас тебе принесут чаю.
Пороть будешь, как в том анекдоте? пошутил Сокольников.
Пороть потом всех будут, если провалим задание. Ковалев нажал кнопку и, когда в дверях застыл здоровенный матрос, сказав: «Бсть рассыльный», распорядился: Еще прибор, еще чаю, еще бутербродов. Дождался ухода рассыльного и только тогда обратился к Сокольникову: Домой уже собрался, от него звонок, и вот шесть суток на все про все. Пока идем в Средиземное море в одиночное плавание, правда, нам придается вертолет. Потом выходим в океан, а там направляемся туда, сами не знаем куда, ищем то, сами не знаем что. А точнее, нам велено вступить в контакт с супостатом, по выражению командующего, найти золотую иголку в стогу сена. Как я понял, она несет на борту новейшие ракеты, а вместе с ними и новую доктрину, о которой супостат пока что помалкивает. Вот таковы вкратце контуры, в которые нам надлежит вписаться. Вопросы есть?
Вопросов по существу нет, сказал Сокольников. Есть вопросы практического порядка.
Ради этого я вас и оторвал от приятного времяпровождения. Дождемся вестового и приступим. Но пока вестовой не появлялся, Ковалев, подмигнув Бруснецову, спросил Сокольникова: Судя по некоторым признакам, мы скоро гуляем на свадьбе?
Относительно свадьбы история с географией пока помалкивают, сказал Сокольников. Что же касается гостей, то тут действительно кое-что имело быть место. Я был у Вожаковых.
Ковалев с живостью поглядел на него:
Ну что они?
Наташа Павловна, кажется, потихоньку стала приходить в себя. А старики с этим, должно быть, и умрут.
Да-а... «Жена найдет себе другого...»
Вестовой принес два чайника один с кипятком, другой с заваркой, полное блюдо бутербродов, понимая, что разговор у командира будет долгий, стакан в подстаканнике для Сокольникова, масло, и все это одним походом. Офицеры дождались, когда вестовой уйдет, разлили чай, принялись за бутерброды.
Завтра на подъеме флага... Сокольников с Бруснецовым, а следом за ними и сам Ковалев глянули на часы: был третий час ночи, и Ковалев поправился: Точнее, сегодня на подъеме флага я объявлю аврал. Никаких освобождений от работ. И никого. Старпом, все лишнее барахло сдать, полностью заменить НЗ, продегазировать помещения. К обеду представить подробный план работ.
А тыловики? Я-то подготовлю, а у них то этого не будет, то того не окажется.
Командующий сказал, что даст указания. Теперь с тобою. Ковалев повернулся в сторону Сокольникова.
Понедельник у нас сегодня, сказал Сокольников. Боюсь, что политотдел не позволит отменить политзанятия.
А мы их и не собираемся отменять. Необходимо только тему занятий повернуть таким образом, чтобы у моряков боевой настрой появился.
Так, может, партийные собрания сперва проведем по группам?
Собрания, думаю, лучше провести на шестые сутки, чтобы поставить конкретную задачу на переход через Средиземное море. Ковалев постучал ребром ладони по столу, как бы говоря, что с этим вопросом покончено и никаких дискуссий разводить он не намерен. Это в общих чертах. Теперь рассмотрим кое-какие конкретные дела, которые нам предстоят на завтра... Тьфу ты черт, конечно же на сегодня.
Это «тьфу» пришлось как раз кстати: они начали переглядываться,
лукаво скрывая усмешки, и неожиданно рассмеялись, озорно и весело. В конце концов им предстояло настоящее дело, а они, черт побери, еще были молоды и, чего уж греха таить, самолюбивы, честолюбивы и даже немного тщеславны.
Там, у Аниного камня, все было, было, было... Здесь же, в каюте на БПК «Гангут», все будет, будет, будет... «Так что же будет? наконец спросил себя Суханов. Ну, хорошо, пусть меня никто не осудит. А смогу ли я теперь без нее быть? Допустим, смогу. Это сегодня, завтра, а потом? Что будет потом? А потом, говаривала моя покойная бабушка, будет суп с котом». Он принимался ходить по тесной каюте: три шага от иллюминатора до двери, три шага в обратную сторону, заваливался на койку, пытаясь уснуть, и снова вскакивал. С переборки на него смотрел молодой лейтенант, которому адмирал вручал кортик с погонами, и жизнь этому лейтенанту казалась и розовой, и безоблачной, как летние восходы на благословенном Черном море. «Постой, а когда все это было? Училище, выпускной бал, парадный расчет на плацу? Ба... Скоро уже четыре месяца. Какой же я старый!»