Не ожидавший такой реплики Павловский вспыхнул и сразу не нашелся, что ответить, а штурман продолжал:
Давайте, товарищ комиссар, договоримся раз и навсегда. Вы мне должны верить так же, как мне верят командир и Якум. И если вам чтонибудь неясно в моей штурманской работе, обращайтесь, пожалуйста, без стеснения непосредственно ко мне. Ведь у нас с вами общая цель. Не так ли?
Наступила неловкая пауза. Несколько мгновений Павловский боролся с собой и наконец сконфуженно улыбнулся:
Если это так, я очень рад. И прошу извинить.
Комиссар спустился на палубу и пошел к Якуму докладывать о результатах проверки.
«Худой мир лучше доброй ссоры», подумал, глядя ему вслед, Беловеский.
33
В каюте доктора синеватой пеленой стоял табачный дым. На диване сидели Полговской и Заварин. В открытый иллюминатор временами заглядывал золотистый луч вечернего солнца, врывались запахи моря и слышался плеск разрезаемых кораблем волн.
Вот вы все гадаете, как да что будет в Шанхае, а командир уже всех перехитрил, с насмешливой улыбкой объявил Стадницкий. Недаром перед уходом из Петропавловска его посетил японский офицер. Там они обо всём и договорились.
Я не совсем понимаю, на что вы намекаете, доктор. Говорите прямо, здесь все свои, отозвался старший механик.
Какой вы недогадливый, Константин Николаевич! Зачем командиру против желания многих вести корабль во Владивосток, напрашиваться на неприятности? Гораздо удобнее в заранее условленном месте случайно повстречать японцев и повернуть домой без всяких эксцессов. Все наши большевики, увидев направленные на них жерла орудий, вмиг станут шелковыми. А Александр Иванович
Гром пушечного выстрела прервал его речь. Каюта вздрогнула, зазвенели склянки с лекарствами. Все, толкая друг друга, бросились на палубу.
Море было спокойно, небо безоблачно. На синем, резко очерченном горизонте ничего не было видно: ни берега, ни мачты, ни дыма. У расчехленной пушки Гочкиса стояли матросы расчета.
Наводить в горизонт! командовал штурман. Три патрона, беглый огонь!
С короткими промежутками прогремели три выстрела. Полговской с болезненной гримасой зажал уши. Шипя, понеслись снаряды. Легли они довольно кучно, подняв белые фонтанчики.
Отбой! скомандовал с мостика старший офицер.
И как бы смеясь над растерянностью Стадницкого и Полговского, звенящий медный альт трубы задорно пропел: «Отбой! Отбой! Окончен бой! Орудия промой!»
Снаряды убрать! Принадлежность уложить! Орудию протереть и смазать! распорядился боцман.
Штурман проходил мимо.
Неужели вы всерьез думаете из этой пушечки потопить японский крейсер? с замаскированной смешком тревогой спросил Стадницкий.
А почему бы и нет?
Хлопотавшие у орудия матросы обернулись. На лице боцмана мелькнула мрачная усмешка.
А ведь будут стрелять, можете не сомневаться, заметил Полговской, спускаясь по трапу.
В своей опустевшей каюте Стадницкий теперь готов был молиться любому богу, чтобы встреча с японским крейсером не произошла А над его головой топали тяжелые матросские сапоги: на палубе затеяли пляску.
«Пошли девки на работу!» надрывался запевала.
«На работу, кума, на работу!» гремел хор.
На баке царило веселье.
34
Наконец показались острова Оки. Корабль приближался к Цусимскому проливу. Жизнь на борту вошла в обычную походную колею. В определенное расписанием время завтракали, обедали, ужинали, отдыхали, сменялись вахты. Большую часть свободного времени матросы проводили на палубе. Несколько дней хорошей погоды сказались и на медвежатах: они перестали дичиться, свободно разгуливали по палубе. Самый крупный и сильный из них Афанасий, совершая утреннюю прогулку по планширю, не удержался на бортовой качке и свалился за борт. Вахтенный бросился с докладом в каюту командира. Поспешивший на мостик Клюсс ещё на трапе скомандовал:
Человек за бортом! Право руля! Сигнальщик! Не теряйте медведя из виду!
Засвистали дудки, на палубу выбежало подвахтенное
делать записи и зарисовки: военный штурман должен уметь после лоцманской проводки самостоятельно пользоваться любым фарватером. Так сказал командир.
Вошли в реку. Свободные от вахт матросы, машинисты и кочегары с интересом рассматривали попадавшиеся навстречу английские, американские и японские пароходы, с которыми «Адмирал Завойко» обменивался флажным салютом. Павловский с биноклем в руках стоял среди них.
Откуда столько пароходов, товарищ комиссар? спросил Шейнин.
Из Шанхая. Ведь это большой порт.
Не только из Шанхая, добавил подошедший ревизор, из Ханькоу и других портов на Янцзы.
А почему не видно китайских пароходов? Разве у них только джонки? спросил рулевой Орлов.
Их почти нет. В Китае засилие иностранцев. Сами увидите, пояснил Павловский.
Вы бывали здесь раньше, товарищ комиссар? поинтересовался Шейнин.
В Шанхае не бывал. Был в Гонконге.
А это тоже большой порт?
Большой. Там английская крепость.
Почему же английская крепость в Китае?
Вот вы сами увидите, товарищи, что китайцы у себя дома не хозяева. Так и у нас было бы, если б победила интервенция, пояснил комиссар.
Общее внимание привлекли группы стоявших на отмелях джонок со спущенными парусами, издали похожие на острова. Рассмотрев их в бинокль, штурман спросил лоцмана: