Первая трапеза с королем потрясла ее. Король, один, без шляпы, сидел в своем кресле в центре семейного стола и для начала, пользуясь ножом и руками, проглотил чуть ли не сотню устриц, облитых красным шампанским вином от бенедиктинца Пьера Периньона. Позади него в течение всей трапезы возникали и исчезали шляпы придворных. Она в жизни не видела человека, который был бы столь прожорлив.
Спустя несколько дней после свадьбы, когда Мадам еще привыкала к его странностям и непонятному добродушному подшучиванию, король велел ей явиться к нему, чтобы обсудить смерть первой жены Месье. Факельщики шли впереди, а придворные дамы позади нее, и перед ней распахнулись обе створки двери. Шлейф ее великолепного одеяния волочился по полу, который слегка потрескивал (и потрескивает по сей день).
Мадам, я слышал о ваших подозрениях. Я слишком честен, чтобы позволить вам выйти замуж за того, кто способен на убийство. Мой брат Ах, Мадам, я вижу, вы кусаете пальцы, сказал король, сидевший в кресле. Мадам сидела на кресле без подлокотников на стуле.
Сир, ни у кого на свете нет рук более отвратительных, чем у меня, сказала Мадам.
Если вы не будете их глодать, клянусь, они станут лучше. Мне донесли, что вы отказались от вашего врача.
Сир, я никогда не болею, а если чувствую себя плохо, то прохожу пешком пять-шесть лиг и излечиваюсь. Мадам ощущала аромат амбры, который не совсем перекрывал дурной запах из его рта. Я не одобряю ни слабительных, ни рвотных средств, ни кровопускания. Ко мне никогда не приглашали врача, и мне не пускали кровь. Я ем свою добрую немецкую пищу.
Кислую капусту, копченую грудинку и белокочанную капусту.
Мне бы хотелось попробовать вашей кухни, сказал король. И я буду гулять с вами, ибо никто здесь не любит ходить пешком, особенно мой брат, у которого слишком высокие каблуки. Я покажу вам чудеса Версаля. Еще я слышал, Мадам, что вы начали учиться верховой езде. Как-нибудь вы должны поехать со мной на охоту.
Таким образом, убийство Генриетты Английской было забыто, и мысли короля обратились к немецкому салату с копченой грудинкой, савойской капусте и блинам с копченой селедкой.
Если король был солнцем а он им был, то Месье был луной, бледной и все более равнодушной. Когда Мадам обвивала его руками, ей казалось, что в ее объятиях косточки его вот-вот сломаются, как тонкие зимние веточки.
Месье не любил, чтобы к нему прикасались, когда он спит, так что Мадам приходилось лежать на самом краю. Однажды она свалилась с кровати, совсем как какой-нибудь мешок.
Мадам смотрела на королевский двор так же, как смотрела на природу, будучи ребенком, когда жила в горах и поедала на рассвете вишню и хлеб. Она видела, что прегрешение против природы, называемое «модным грехом», было распространено по всему двору. Мужчины любили мальчиков, женщины любили друг друга и открыто говорили о своих страстях. Мужчины отправлялись в военные походы со своими любовниками и делали это с радостью.
В феврале 1672 года, спустя несколько месяцев после свадьбы Месье, король спросил у брата, о чем говорят в Париже. Месье ответил, что говорят о шевалье де Лозене, сосланном за любовь к Месье.
Так вы все еще думаете об этом шевалье де Лозене? Будете ли вы благодарны тому, кто вернет его вам?
Для меня это было бы величайшим наслаждением в жизни, ответил Месье.
Ну, в таком случае я доставлю вам это наслаждение. Я сделаю еще большее назначу его фельдмаршалом в армии, которой буду командовать.
Месье бросился к ногам короля, обнял его колени и приник к руке долгим поцелуем.
В то время Мадам еще была счастлива в супружестве, потому что могла делать почти все, что ей хочется, и Месье был к ней добр. Он приходил в ее апартаменты, где они проводили многие часы, сидя в креслах друг против друга и беседуя о родословных. Каждый знал генеалогию, простиравшуюся на многие поколения, а также и всех незаконнорожденных отпрысков своего рода. Иногда Месье, глядя на Мадам, сидящую верхом на лошади в костюме для верховой езды, думал о ней как о большом белокуром немецком мальчике.
Он велел сшить для нее красное платье по собственной модели. Он принес ей маленькую баночку с румянами. Он придумал крем, чтобы кожа ее стала такой же белой, как у него. Месье очень любил все улучшать и достроил Пале-Рояль, в котором они жили, когда приезжали в Париж. Месье нравилось опекать ее по пустякам. Он теребил ее локоны и наклеивал ей на лицо шелковые мушки в виде полумесяца, звезды или кометы. Мадам поворачивалась, посмеивалась и разрешала делать, как ему хочется. Закончив, Месье соглашался с Мадам, что ей лучше смыть румяна с лица.
Мадам ездила с королем на охоту, в том числе и на соколиную, и двор видел, что она в фаворе. Это сделало ее модной; это превращало в золото все, что она делала. Она ходила на субботнее médianoche,[13] молясь с королем в комнатах Атенаис де Монтеспан. Она часто бывала там третьей, потому что король любил стравливать двух женщин друг с другом, и часто следующая любовница становилась служанкой предыдущей.
Мадам гуляла с королем по всем садам Тюильри, поскольку остальные придворные хромали либо начинали задыхаться после нескольких шагов и редко покидали свои портшезы. В холода она надевала старый плащ из меха соболя, и все ей подражали. Король играл для нее на гитаре, и двор больше не смеялся.