Шрифт
Фон
[спальня в школе-коммуне]
(Саня застаёт Ромашова, роющегося в его сумке, и наотмашь бьёт его по лицу)
А! Ты что! За что?!
Ну ты уж совсем обалдел!
За то! А что,
Я так просто рядом сидел.
Сидел? Сиди!
А в сумки чужие не лазь!
Ну ты так дал,
Аж прямо щека отнялась!
Где еще одна страница?
Что ты скачешь, как чумной?
Я зашёл, хотел умыться,
Порошок искал зубной.
Вот одна, а где вторая?
Ты же помнишь было две!
Я вообще не понимаю,
Разве можно бить по голове?
Отдай! Убью!
Ааа! Чего ты, чего ты, чего?!
Отдай!
Ты что? Не брал я письма твоего.
Да как ты мог подумать подобную гнусь?
Клянись!
Клянусь: не видел, не трогал, не брал!
Нашей дружбой клянусь!
[Квартира Кораблёва]
(Саня Григорьев, Мария Васильевна, Катя, Кораблёв)
(Кораблёв) НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
(Саня) Там не окончена строка,
И нету целого куска
Там просто нет второй страницы!
Она была, но вот беда,
Я не могу понять, куда
Она могла запропаститься.
Куда ж я мог ее девать?
Там было: «Горько сознавать,
Что всё могло бы быть иначе».
Да, так и было, я клянусь,
Да-да, я помню наизусть!
Там дальше шло про неудачи:
«Неудачи преследовали нас. И самая первая из них ошибка,
За которую приходится расплачиваться ежечасно,
Ежеминутно та, что снаряжение экспедиции я поручил Николаю.»
Да, «Николаю».
«Молю тебя не верь этому человеку! Можно смело сказать,
Что всеми нашими неудачами мы обязаны именно ему.
Не только я один весь экипаж Святой Марии шлет ему проклятья!»
Да, «не только я один весь экипаж Святой Марии..»
(Кораблёв) Нет, это невообразимо!
Ты что-то путаешь! (Саня) Да нет!
И подпись вроде псевдонима.
Сейчас я вспомню Монготимо!
(Кораблёв) Как? Монготимо?! Что за бред!!
(М. В.) Нет, это имя мне знакомо,
Лишь буквы путаете вы.
Его звала я Монтигомо,
И это знали лишь вдвоём мы.
Тебе я верю да увы!
(уходит)
(Кораблёв)
Ах, Саня, что ты натворил!
Уж лучше б ты остался нем!!
Каким жестоким оказался час,
Что столько лет она ждала!!!
А что? Я правду говорил!
Зачем темнить-то? А затем,
Что Николай Антонович как раз
И есть тот самый Николай.
Так вот кто этот Николай!
Ну что ж, тем хуже для него.
Марья Васильевна теперь поймет,
Что он предатель, а не друг.
Боюсь, она уж поняла.
Видать, не знаешь ты того,
Что Николай Антонович уж год её супруг.
Её супруг?!
[Квартира Татариновых]
(Мария Васильевна)
Почему почернел белый снег?
Мир исчез под чёрным сугробом.
Почему густой пеленой
Чёрный пепел окутал весь шар земной?
Свет померк и спасения нет,
И лекарства, что помогло бы
Выжить в этом чёрном снегу,
Я в домашней аптечке найти не смогу.
В душе моей холодный снежный ком,
И греюсь я последним угольком,
Но тлеет он едва-едва
Прощенья нет ошибке роковой,
Не вправе я считать себя живой,
Пока моя любовь жива.
Любовь моя, что столько лет была
Защитой от неверия и зла,
Любовь, любовь,
Которую я предала.
Есть на полках домашних аптек
Порошки, бальзамы и мази,
И настой целебной травы
От волнений, от сердца и головы.
Но когда почернел белый снег
И небесный свод рухнул наземь,
И трясиной сделалась твердь
Остается лишь это средство
(Занавес)
(Саня)
Мне только что сказали
Неужто это правда?
Но как же так? Но как же так??
Но как же так могло случиться?!
(Николай Антонович)
Как же так могло случиться?
Кто нам это говорит?
Тот, чей яд еще сочится,
Чей цинизм столь неприкрыт!
Нам как раз недоставало
Видеть здесь клеветника,
Чьё раздвоенное жало
Нанесло удар наверняка!
Да как ты смел сегодня войти в этот дом,
Где боль, где смерть, где рана еще так свежа?!
Ведь ты, как Брут, придуманным этим письмом
Её убил одной клеветой без ножа!!
Недоступно пониманью
Для чего ты ей внушал,
Что повинен я в деяньях,
Коих я не совершал!
Лишь единственный свидетель
Есть, чей суд я признаю,
Тот, кого уж нет на свете,
Кто во льдах закончил жизнь свою!
(Саня) Да нет, клянусь, оно так и было в письме!
(Н. А.) А где письмо?! Ведь нет ничего, кроме лжи!
Убил, убил, а место убийцы в тюрьме!
(Саня) Но я клянусь! Пожалуйста, Катя, ведь ты-то мне веришь, скажи!
(Катя отворачивается. Занавес. Саня остается один)
(Саня)
Жизнь отца не сумел я спасти,
Потому что нем был, как рыба,
А теперь сказал всё, что знал,
Но уж лучше был бы, как прежде, нем!
Только правда, лишь правда в чести?
Нет уж, сыт по горло, спасибо!
Вот он, правды страшный финал!
И кому это нужно? Кому? Зачем?!
Там, где кончается земля,
Там в безмолвии седом
Средь обломков корабля
Скрыта правда подо льдом.
Где-то подо льдом,
Там, где кончается земля.
Нет, правде голос нужен, рвётся она наружу
Где-то сквозь мрак и стужу вьются следы во льду.
Ради отца и Кати должен я разыскать их.
Клянусь, что экспедицию пропавшую найду!
Пусть нескончаемый шторм, пусть непосильный труд
Я никогда, ни за что не изменю маршрут.
Пускай безмолвие льда, пускай пожарищ дым
Я ни за что, никогда не стану вновь немым!
Жить значит жить сгорая,
А не бочком да с краю!
Если тебя марают,
Подлость нельзя спускать!
Если тебя задело
Это уже полдела,
И всё, что остаётся лишь бороться и искать!
И всё, что остаётся лишь бороться и искать!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Москва, 1938 г.
[военный аэродром]
(лётчики)
Как хорошо пять раз перевернуться
И на опасном вираже
Благополучно в землю не воткнуться,
Хотя, казалось бы уже.
Пилоту в небе море по колено,
Не удержать его ничем.
Готов летать пилот в четыре смены,
Хотя, казалось бы, зачем?
Я в чисто поле выйду поутру лениво,
Крутну винтом, вильну хвостом,
И заволнуется встревоженная нива
Под ветерком.
Взревёт машина прочихавшимся мотором,
Уйдёт земля из-под неё,
И обопрётся о небесные просторы
Крыло моё-о! Крыло моё-о!
Пилот живет подобно вольной птице,
Всегда не там, где жил вчера.
Он не спешит семьей обзаводиться,
Хотя казалось бы пора!
И при нехватке денежных ресурсов
Не растеряется пилот
Он не собьётся с правильного курса,
Хотя, казалось бы, вот-вот!
Я в чисто поле выйду поутру лениво,
Крутну винтом, вильну хвостом,
И заволнуется встревоженная нива
Ну, а потом, ну, а потом,
Ну, а потом, ну, а потом
Взовьются галки, очумевшие со страху,
И разлетится вороньё
И всю планету поразит своим размахом
Крыло моё. Крыло моё!
Крыло моё
А под крылом моя земля,
А под землей руда,
А из руды моя страна даёт металл,
Чтоб в самолете я летал.
даёт металл
Вокруг леса, вокруг поля,
Моя земля, моя краса, мое жильё,
А над землей могучее крыло моё!
Крыло моё!
(пускаются в перепляс)
А вот и он!
Ну ты даёшь!!
Да разве можно так летать?!
Ну ты силён!
Едрена вошь!!
Ты мог костей не сосчитать!!!
Теперь гляди, чтоб не попало
По первое число
Ты все начальство разозлил!
Сегодня сам товарищ Чкалов
Следил за тем, как ты козлил.
Неужто сам? Клянусь!
Такой двойной переворот наверняка увидел он впервые.
Ведь он герой, он сам над полюсом летал
И он поймет, как важно мне найти следы «Святой Марии»!
И если он в мою мечту поверить сможет
То, значит, просто он не видел твой полёт.
Он мне поможет, он мне поможет! Он мне по
Тихо ты, идёт!
(Появляется Чкалов)
(Командир) Смир-рно!
(Чкалов) Здравствуйте, товарищи!
Здравия желаем, товарищ Чкалов!
Ну, и кто из вас всё это вытворял?
Что я говорил? Все, тебе конец!
Как зовут? Григорьев.
Что же ты увял?
Так держать, Григорьев! Молодец!!
Валерий Палыч, разрешите обратиться!
(Командир) Замолчи ты!
Я к вам с просьбой! (В. П.) Говори!
(Командир) Неисправим! Неисправим!
У меня мечта! (В. П.) Мечта, говоришь? Мечта!
Ишь, мечта! Осуществим!!!
(все)
Осуществим!
Переплывём, перелетим,
И будет подвиг наш неповторим,
Осуществим,
Любое чудо, если нужно, сотворим!
Осуществим!
Среди врагов в ночном бою,
Среди снегов в суровом северном краю
Осуществим заветную мечту свою! (3 р.)
Шрифт
Фон