Каждый имеет право на презумпцию невиновности, вздернув нос, гордо заявила она и отвернулась, чтобы расставить склянки с зельями, после чего тихо добавила спустя некоторое время: И каждый должен иметь человека, который в него верит
Она верила в Северуса Снейпа еще до того, как узнала всю правду. Да, она слышала, как и все остальные, слова Гарри, но до конца ничего не поняла. А потом, когда поняла, что тянется к нему, она уговорила Гарри показать ей его воспоминания. Уговаривать пришлось неожиданно долго, Гарри хранил их как зеницу ока, поняв свою ошибку в раскрытии не своего секрета.
Но однажды все изменилось. Ближе к концу августа, Гермиона приходила на работу с тяжелым сердцем, потому что понимала, что каждый новый день приближал ее к неминуемому расставанию с профессором. Его собирались перевести в Азкабан после двадцатого августа, а ей предстояло вернуться на восьмой, добавочный, курс обучения.
Вечером, перед ее уходом он был
непривычно молчалив, совсем как в июне, когда только очнулся, и как бы она ни пыталась, никак не могла его разговорить, отчего ей становилось совсем не по себе. Она поняла, что сегодня беседы не получится, и собралась было уходить, но он остановил ее.
Вы можете оставить мне свою палочку, мисс Грейнджер? Обещаю, что завтра верну ее вам в целости.
Гермиона поперхнулась воздухом, резко обернувшись и посмотрев на него. Она понимала, что ему стоило немало усилий сказать эти слова, попросить. И она ценила, что он эти усилия приложил, но оставить палочку
Профессор начала она, но потом плечи Гермионы поникли, и она вздохнула.
Пару мгновений они смотрели друг другу в глаза, а потом Гермиона достала палочку из сумки, положила на одеяло рядом с его рукой и, резко развернувшись, направилась к двери. Взявшись за ручку она, обернулась, посмотрев на него пронзительным, прямым взглядом. Ей почему-то казалось, что она видит его в последний раз.
Она коротко кивнула.
Профессор Снейп.
Он медленно кивнул в ответ.
Мисс Грейнджер.
И не давая себе времени на раздумья, Гермиона вышла из палаты.
Всю ночь она не могла уснуть, ворочаясь в постели и понимая, что зачем бы он не попросил оставить ее палочку, она поступила очень глупо.
«Очень, очень глупо, Гермиона».
Когда с утра она с каменным лицом проходила мимо мракоборцев, девушка уже знала, что увидит в палате. Пустую койку. Гермиона выдохнула, прижав руку ко рту и, с бешено колотящимся сердцем, села на кровать, пытаясь выровнять дыхание и судорожно соображая, что же делать.
И вдруг поняла, что ведь она может и не делать ничего. Гермиона все еще ошарашенно оглядела палату и увидела, что окно открыто, а на подоконнике лежит ее палочка. И она засмеялась. Сначала это прозвучало как выдох, а потом во весь голос.
Северус Снейп покинул больницу Святого Мунго, чтобы избежать незавидной участи заключенного, и Гермиона не собиралась осуждать его за это. И тем более помогать мракоборцам побыстрее его поймать. Рассудив, она поняла, что сколько бы мгновений ни прошло с того момента, как он покинул палату, лишнего времени никогда не бывает много, если речь идет о бегах. Поэтому она скинула легкие балетки, забралась на его кровать и зарылась носом в подушку, впервые позволив себе вдохнуть его запах так открыто. В ее власти было подарить ему последний подарок время.
Если бы Гермиона могла подумать тогда, что ей будет необходим Северус Снейп, чтобы время теперь было у нее.
* * *
Очередной приступ застает ее на перемене между уроками, и она снова находит укрытие в туалете для девочек. В этот раз она чувствует, что все по-другому. Гермиона трясется на холодном кафеле, не в силах дышать, мокрая от пота, который ручьем бежит с нее из-за боли, раздирающей все тело. Она другая, не только внутренняя. Теперь все болит и снаружи.
Гермиона шипит сквозь стиснутые зубы и осторожно снимает блузу с плеча, чтобы ткань не соприкасалась с мягким нераскрывшимся цветком, который разодрал ее кожу, прорастая прямо откуда-то изнутри. Они повсюду, маленькие листики, бутоны побольше, побеги. Они раздирали ее кожу, заставляли тихо скулить от боли и трястись от страха.
Гермиона понимает, что не сможет выйти отсюда, не обнаружив того, что с ней происходит. Она доходит до той точки невозврата, когда скрывать эту болезнь становится невозможно.
С тихим рыданием она пытается сесть удобнее, но любое даже малейшее движение заставляет сжимать зубы до ломоты. Гермиона вытирает рот и оглядывает пол своей кабинки, усыпанный лепестками и цветами.
Мерзкий сладкий аромат с восточным шлейфом и примесью гвоздики, который поначалу казался ей приятным, сейчас забивается в дыхательные пути и к ужасному кашлю добавляется еще и тошнота. Разве можно настолько ненавидеть запах? Гермиона всей душой ненавидела, как пахнут лилии.
Гермиона снова скулит и закусывает губы до крови, когда очередной лепесток, пробивая себе путь наружу, разрывает ее кожу, расцветая зеленью и маленьким нераскрывшимся бутоном. Тело бьет крупная дрожь от шока, в глазах расплывается то ли от слез, то ли от подступающей черноты, которая пытается спасти ее от мучительной агонии. Обняв себя, она приваливается к унитазу и всхлипывает.