Новые цветы? он вскидывает бровь, бросая взгляд за спину Помфри, но Грейнджер в
гостиной не видит.
Нет, но мне кажется, болезнь берет свое, Поппи почти в отчаянии. Ты бываешь рядом с ней?
Я живу с ней в одном доме. Это не считается? холодно осведомляется Северус, уходя от прямого ответа, хотя про себя отмечает, что вероятнее всего, пересечение пару раз в день не сильно способствует улучшению ее состояния. Не дав возможности Помфри что-то ответить, он интересуется: Где она?
На кухне с Минервой.
Гермиона греет руки о чашку и, когда он входит, демонстративно отворачивается от него к окну. Снейп кивает Макгонаггал, которая сидит напротив Гермионы.
Есть новости? между делом интересуется Северус, наливая себе чай и игнорируя тяжелый взгляд бывшей коллеги.
Не знаю, как отвадить Поттера. Если бы он не работал в Аврорате, я бы просто перестала пускать его на порог замка, раздраженно бросает Минерва, делая небольшой глоток из чашки, кажется, он решил, что я убила Гермиону и где-то спрятала. И я вам скажу, этот юноша может быть крайне отталкивающим в своей настойчивости.
Я твержу это с первого курса, хмыкает Снейп и замечает, как уголок губ Гермионы дергается, а Минерва закатывает глаза.
Я знала, что в этом вопросе ты меня поддержишь. И все же, он крайне надоедлив. А вкупе с Уизли, мне кажется, что они скоро начнут меня пытать.
Скажите им, что я пришлю сову, если буду в состоянии увидеться с ними, слабо улыбается Гермиона, а в глазах расцветает нежность. Они так волнуются, я не ожидала от них проявлений подобных чувств.
Скорее, они напуганы до чертиков, поправляет Минерва и как бы между прочим интересуется: А что, тебе становится настолько хуже, что ты не можешь уделить им время?
Гермиона спокойно смотрит на Минерву и отвечает ровно:
С трудом уделяю его вам, директор.
Снейп при виде лица старой кошки едва не смеется в голос. Ушла от прямого ответа, еще и довольно тонко намекнула, что хочет поскорее остаться одна. Минерва намек поняла, поэтому через несколько минут зовет Помфри, они обсуждают состояние Гермионы, дают рекомендации. Поппи утешающе сообщает, что со дня на день ждет ответное письмо от мастера и после этого, бросив на него тяжелый многозначительный взгляд, женщины удаляются через камин, оставляя Гермиону и Северуса на кухне одних.
Она все также сжимает чашку чая в пальцах, который наверняка остыл, ведь Гермиона ни разу к нему не притронулась, а Северус все также стоит у кухонной зоны, облокотившись на нее бедрами, и допивает чай, гипнотизируя девчонку тяжелым взглядом, который она успешно игнорирует.
Молчание тяжелым ореолом накрывает их. Оно не похоже на то, что иногда повисало между ними в больнице. Тогда было комфортно, а сейчас создавалось впечатление, что одно неверное слово и пространство взорвется.
Мисс Грейнджер, я всегда здесь, если вам нужна помощь, все-таки пытается нарушить молчание Снейп, когда ему надоедает держать в руках пустую чашку, если нужно уменьшить боль или симптомы.
Гермиона, наконец, оставляет несчастную чашку в покое и поднимается, выпрямляя хрупкие плечи. Она спокойно смотрит на него и, вздернув нос, припечатывает:
В этом вы мне точно не помощник, сэр. Не хочу чтобы мои неуместные и никому не нужные чувства касались вас еще больше.
Он провожает ее тяжелым взглядом и кривится.
Вот же маленькая язва. Сама едва двигается от боли, а его хочет уколоть. Криво усмехнувшись, он прищуривается и решает просто ждать. Это он умеет. Она еще придет к нему за помощью.
* * *
К двум часам ночи Гермиона больше не находит в себе сил держаться. Она мечется по гостиной, обхватив себя руками и крепко сжимая зубы, отчего уже болит челюсть. В последние дни все так изменилось в ней. Цветы теперь двигаются постоянно, напоминая клубок змей под кожей. Они больше не замирают, как раньше до нового роста, а просто гудят внутри нее, двигаются, беспокоятся. Это не всегда больно, чаще просто невыносимо. Как вечный, непрекращающийся зуд, который ничем не унять. Больно становилось, когда лилии начинали набирать цвет, тогда это место начинало ужасно болеть, под кожей появлялся бугорок, который рос как нарыв, только прорывался не гноем, а прекрасным цветком. И не приносит облегчения, а лишь усиливает боль.
Вот и сейчас эта боль не дает ей передохнуть, а вместе с беспокойством цветов, ей иногда кажется, что она тоже сходит с ума. Гермиона тихо скулит, впиваясь ногтями в ладошки. Она обещала себе быть сильной, достойно выдержать боль, не потерять лицо перед мужчиной, которого любит и боготворит. Пусть он и ведет себя как настоящая заноза в заднице.
Но ей до безумия хотелось, чтобы он запомнил ее не такой жалкой, вечно цепляющейся за него, нуждающейся. Чтобы она не ассоциировалась у него
с раздражением, которое он испытывает, когда вынужден носиться с ней.
В какой-то момент этой агонии она, проявляя слабость, уже почти готова броситься наверх и умолять его побыть рядом. Тело и мозг паникуют в ожидании еще большей боли.
Гермиона не понимает, почему цветы растут, если он здесь. Сейчас подвергать этот факт анализу нет сил. Она чувствует жжение на шее. Словно кто-то обмотал ее тонкой проволокой и с садистским удовольствием натягивал все сильнее и сильнее.