Альберт Иванович принялся рассуждать:
«Спейс Игл» сел, его система навигации, будучи сориентированной еще на орбите, оказавшись на поверхности планеты, определила координаты места посадки с ошибкой. И далее они отправили эти координаты нам. Значит, «Спейс Игл» находится где-то в радиусе ста семнадцати километров.
И свет у них выключен, сказал Храмов, иначе мы бы увидели их, когда садились.
Круг радиусом сто семнадцать километров соответствует площади сорока трех тысяч квадратных километров, сказал Еврин. Площадь Москвы чуть больше одной тысячи квадратных километров. Это я говорю, чтобы вы понимали масштаб бедствия.
Н-да протянул Храмов, во тьме на их поиски уйдет много времени.
А можно как-то использовать картографический спутник? спросил ученый. Если его запрограммировать пролететь над предполагаемым местом посадки «Спейс Игла» и отсканировать это место, а потом на снимках искать корабль?
Идея хорошая, но разрешение не позволит увидеть корабль такого размера, сказал Толя, но мы поступим иначе, мы отснимем всю эту площадь лидаром с коптера.
Сколько это займет времени? спросил Храмов.
Точно скажу позже, но навскидку, может, неделю, ответил картограф, а может, нам повезет, и мы наткнемся на них сразу.
Все трое разбрелись по сторонам, но далеко не расходились, оставались в зоне света «Гефеста» и в зоне видимости друг друга: Толя не спеша прошел метров двадцать в сторону скал и замер, разглядывая эти фантастические кристальные наросты на теле планеты, Альберт Иванович остался практически на месте, разве что сделал пару шагов к трещине длиной метров пять и шириной полметра, заглянул в нее и ничего, кроме воды, там не обнаружил, а Храмов ушел дальше всех, дойдя до размытой границы света и тьмы, врезался в эту границу лучом своего нагрудного фонаря и осветил небольшой сектор за ней. Максим сделал несколько шагов во тьму. По левую руку продолжалось ровное плато, а по правую Храмов увидел нечто напоминающее торосные гряды Арктики нагромождения обломков льда высотой несколько метров. Тут, конечно же, это был не лед, а все те же неизвестные науке рубленые и отшлифованные местной природой множественные структуры, которые уходили за пределы видимости фонаря. Динамика игры света в этих гранях-зеркалах была огромная: все переливалось и сверкало, свет преломлялся и двигался по каждой грани, отражался и попадал в глаза, на мгновение ослепляя, потом снова смещался в сторону и снова попадал в глаза. За ореолом света в отражении покачивались десятки кривых изображений Храмова. Стоявшему вдали от людей Максиму стало не по себе от вида множества своих копий. Он попятился, не решаясь повернуться спиной к двойникам. Храмов был высокообразованным человеком окончил Московский авиационный институт, получив специальность летчик-космонавт, и потому являлся стопроцентным «технарем» и прекрасно понимал, что отражение в зеркале это лишь сформированное на сетчатке глаза и переданное в мозг представление об объекте, и нет на самом деле на гранях никаких оживших рисунков, но сейчас животный страх взял верх, и потому Храмов все пятился и пятился, пока не оказался вновь в круге света «Гефеста», выйдя из вязкой черноты.
Какие у вас тут еще есть способы ориентирования? раздался из рации голос Альберта Ивановича. Храмов развернулся и бодро зашагал в сторону коллег.
Спутники пока что отпадают, начал перечислять Толя, магнитного поля нет, поэтому магнитные компасы мы сюда и не брали, по звездам тоже не сориентироваться, остается только гироскопический компас.
Толя и Храмов подошли к Еврину.
Гирокомпасы встроены в каждое транспортное средство? спросил Альберт Иванович.
А то!
Толя кивнул. Конечно, в каждое. У нас этих гирокомпасов тут навалом. Хоть магазин открывай!
эти отражения нет, это не монстры, не демоны, которые вылезут из зеркал если бы это были монстры, если бы это были демоны
если бы они знали, они, вероятно, стартовали бы с Тихой Гавани прямо сейчас, позабыв о своих научных задачах, и никогда бы больше не вернулись в Черную Вселенную, в которой человеческому сознанию грозит
2. На этой планете есть жизнь?
Толя сидел на раскладном стуле за пластиковым столом в своей светлой каюте в «Гефесте» и вводил в квадрокоптер данные маршрута аэросъемки над участком, где, вероятно, мог находиться «Спейс Игл». Каюта была небольшая два на три метра, как и у всех тут. Стены и потолок каюты были серого цвета, а светло-коричневый пол с узором древесины имитировал паркетную доску. Когда «Гефест» летел сквозь космос и вращался, создавая гравитацию, стена с иллюминатором, та, что напротив двери и возле которой стоит кровать, становилась полом, а к дверному проему крепилась лестница, по которой можно было вылезти из каюты. Иллюминатор Звезда только что закрыл шторкой, потому что в освещенных зеркалах ему мерещились движения и это вызывало дискомфорт. Толя понимал, что это лишь игра разума. Отражения вызывали неприятные чувства не только у Толи и Храмова, а у всей команды. Но обсудить это необоснованное на первый взгляд волнение они еще не успели.