Прибежал завуч Петр Николаевич, такой же худой и длинный как Монгол, и с грозным криком «Прекратите! Сейчас же прекратите!» стал оттаскивать того, кто был ближе. Ближе, на свою беду, оказался Монгол. Это его и погубило. Он в запале драки, еще не понимая, что происходит, с размаху съездил завучу в ухо. Тот опешил, но быстро пришел в себя и попытался подмять Монгола. И тогда Монгол, не принимая насилия над собой, стал отбиваться от завуча и, уже лежа, лягнул его в подбородок, вырвался и убежал. Класс притих, Баран вжался спиной в стену и стоял, безвольно опустив руки и хлопая своими пустыми серыми глазами. На его щеке запеклась темной коркой кровь. Историчка прилипла к доске и всхлипывала, сжимая на груди кулачки. Завуч, тяжело дыша, со словами: «Исключить мерзавца» быстро вышел из класса. В дверях бросил: «Зоя Сергеевна, продолжайте урок».
Барана в школе оставили до первого предупреждения. Монгола исключили. Припомнили и двойки, и второй год в шестом классе. А особенно учителей вывел из себя дневник, в котором бедный Монгол аккуратно хлоркой вывел двойку. Этот дневник, как вещественное доказательство монголова разгильдяйства, передавался на педсовете из рук в руки, и учителя возмущенно восклицали: «Ну как же так можно!»
А куда работать-то, Миш? в голосе Пахома было и уважение, и сочувствие.
Учеником автослесаря. В автоколонну.
Это на Революции?
На Революции, подтвердил Монгол. Рядом, и ездить ни на чем не надо. Буду получать сначала ученические. Говорят, двести рублей. А слесари по пятьсот получают.
Монгол с таким воодушевлением говорил о своей будущей работе, что мы невольно позавидовали ему.
А знаете, кто там начальник? Монгол выдержал паузу. Немец. Клейн его фамилия.
Как это немец может быть начальником? не поверил Каплунский.
Так он Герой Советского Союза.
Герой Советского Союза? у нас вытянулись лица.
Как может быть немец Героем Советского Союза? обиделся Пахом.
А вот и может. Он наш разведчик. Он ходил среди фашистов в их офицерской форме и добывал нужные сведения.
Мы молча переваривали эту странную историю.
Улица ожила. В нашем дворе уже стучали топорами плотники: парикмахер Арон достраивал свой ларек, чтобы потом увезти его на базарную площадь.
Из дома вышла старшая прокурорская дочка, красавица Ленкa. И сразу же появился на парадном крыльце Витька Голощапов в военном кителе без погон и в синем галифе. Хромовые сапоги его отражали солнце.
На гимнастерке выделялись желтокрасные нашивки о ранениях и орденские планки. В руках он держал офицерскую планшетку. Витька догнал Ленку, что-то сказал ей, но она даже не повернула головы, и они пошли рядом.
Прошел немой Бэк, рослый молодой мужик. Грудь его распирала сила, а ноги, пораженные детским параличом, он словно тащил за собой, но делал это мощно, и они вспахивали землю.
Привет, Бэк, закивали мы дружно головами, поднимая руки в приветствии. Бэк тоже закивал нам, открыто улыбаясь. Большой ребёнок. Одно время его донимали хорики. Они дразнили его, жестом показывая на язык, а потом на задницу. Бэк свирепел. Он хватал попавшиеся под ноги камни и с яростью разъяренного животного метал в обидчиков. Те молниеносно исчезали за заборами, и камни с невероятной силой летели в дерево ворот, выбивая щепки. Все кончилось после того, как сожительница Бэка, тихая невзрачная женщина, поговорила с участковым дядей Володей. Участковый прошелся по нескольким домам, и Бэка оставили в покое.
Ну что, пошли чтоли? Монгол потянулся, разминая занемевшие от однообразной позы конечности. Мы дружно, словно стая воробьев, сорвались и полетели в сторону Московской.
Краеведческий музей находился в Рядах. Мы много раз пробегали мимо вывески с названием «Краеведческий музей» на черном стекле, но в музее ни разу не были. Деньги, если они у нас появлялись, мы предпочитали тратить на кино, которое не променяли бы ни на что на свете. А вот на второй этаж, где поселился краеведческий музей, мы шли в первый раз.
Препираясь и толкаясь, мы стояли у дверей и никак не могли решиться войти. Дверь открылась сама. Пожилая женщина, увидев целую ораву мальчишек, спросила:
Мальчики, вы к кому?
Мы сразу умолкли.
Нам к директору, нерешительно выговорил Самуил.
А зачем вам директор? женщина приветливо улыбнулась.
Говори ты, Мишка! толкнул Монгола Самуил.
Вот, мы нашли в окопе! Монгол разжал кулак, где лежал патрон. Здесь записка. А еще документы.
Подождите минуточку! женщина скрылась за дверью. Мы опять загалдели.
Нужна им эта записка! сказал Мотястарший. У них тыща таких записок, если не больше!
Да подожди ты квакать, остановил Мотю Монгол. У нас не одна записка. У нас еще документы.
Испыток не убыток! поддержал Каплунский. Что нас, съедят чтоли?
Дверь снова открылась. Вышла знакомая нам женщина и мужчина в очках.
Вот, Валерий Петрович! Это ребята, которые к вам.
Валерий Петрович оглядел нас всех по очереди и весело сказал неожиданным басом:
Ну, ребята, пошли ко мне в кабинет.
В кабинете Валерия Петровича поместились с трудом. Стульев не хватило, и хозяин сходил и принес еще два стула. Мы, ощущая неловкость, тихо сидели, разглядывая чучела птиц, чьи-то кости и черепки, занимавшие все свободные углы кабинета. На книжных шкафах лежал сноп то ли ржи, то ли пшеницы, на подоконнике стояли глиняные вазы и миски с отбитыми краями.