Я сидел напротив Леонида в небольшой однокомнатной квартирке, которая состоит из кухоньки не больше пяти метров и совмещенной с туалетом ванной с маленьким окошком под потолком.
Леонид, спросил я. А чья это квартира? Твоя?
Моя Когда отец ушел, мать долго не горевала. У неё всегда были мужчины. А года два назад вышла замуж и уехала к нему под Краснодар Иногда пишет. Даже пару раз посылки с фруктами присылала. Да Бог с ней! Беспутная была. Она и сюда мужиков водила.
В одну комнату? удивился я.
А я спал на кухне
А с Элей, как познакомился?
Она в нашем доме квартиру снимала, на четвёртом этаже, как раз надо мной. Сама она из Муромцева. Это небольшой райцентр на реке Тара, что в двухстах километрах от нас. Там у неё мать и младший брат А познакомились как обычно, сначала здоровались, потом останавливались поболтать, потом пригласил в кино. Ну, гуляли. Да у неё здесь и подруг-то не было. В общем, она мне нравилась, и я хотел, чтобы мы расписались. Только я боялся ей об этом сказать, но как-то так получилось, что я понял, что она не против Ну вот, она перешла жить ко мне, и мы расписались.
Лень, она у тебя татарка?
Она по отцу казашка, а по матери украинка. Вообще-то, она Эльмира.
Тогда понятно, откуда у неё чуть заметный монгольский разрез глаз. Красивая у тебя жена.
Леонид самодовольно усмехнулся.
Только странно, Эльмира вроде как тюрское или арабское имя.
Не знаю, спроси у Эльки Между прочим, у них в Муромцеве в 30-м году произошло восстание.
Какое может быть восстание в тридцатом году? Советская власть вроде полностью подавила все бунты ещё в двадцатых годах. Но те бунты были понятны, потому что в период продразвёрстки вместе с излишками стали изымать последнее.
Не знаю, а только в Муромцеве было настоящее восстание, сказал Леонид.
Я пожал плечами. Всё может быть. В тридцатые годы тоже многие страдали от насильственной коллективизации. В печати о подобных волнениях не сообщают. Было же восстание совсем недавно в Новочеркасске, а большинство об этом ни сном, ни духом.
Не знаю, как там в двадцатых это само собой: перегибы и прочее. А вот хахаль, с которым уехала мать, когда был здесь, рассказывал, что у них в Краснодаре несколько лет назад тоже было восстание, стал рассказывать Леонид. Началось с того, что мильтоны забрали солдата, продававшего сапоги и шапку. За него вступились люди, пошли выручать, мильтоны начали стрелять и нечаянно убили школьника. Тут народ и восстал. А потом появились листовки, Леонид перешёл на шёпот. Против Хрущёва и против, как там говорилось, «советского капитализма». Восстание, конечно. подавили, зачинщиков расстреляли, а других посадили.
Меня рассказ Леонида удивил. И я подумал, что, действительно, мы многого не знаем, но вслух сказал:
Лёнь, ты об этом лучше никому больше не говори. Люди есть всякие: один промолчит, а другой побежит доносить, а потом тебя органы затаскают за распространения слухов.
Да я что, я ничего. Просто слышал и всё. Я ж только тебе.
Ну, и забудь
Только я собрался начать сеанс гипноза с Леонидом, как прибежала запыхавшаяся Эля.
Ой, а я вырвалась на часок. Думаю, как вы здесь одни? Может быть помочь что надо, проговорила Эля, переводя дух.
Эля, помогать не надо. Зря ты беспокоилась. Но раз пришла, давай договоримся: сиди так, чтобы ни звука не было слышно.
Эля понимающе кивнула, взяла стул и села подальше от нас, к окну, изобразив полную покорность.
Эль, спросил я, стараясь разрядить некоторое напряжение, которое она
невольно привнесла. Ведь твоё полное имя Эльмира? Что оно значит?
Эля недовольно посмотрела на мужа.
Говорят, «честная» или «добросовестная».
А почему Эльмира? Это же не совсем казахское имя.
У меня старшую сестру зовут Гульмира. А у нас имена сестёр выбирают по созвучию. Так и получилось, что она Гульмира, а я Эльмира.
Я оставил эту тему, которая почему-то вызвала у Эли смущение, попросил Леонида сесть на диван и устроился, напротив.
Нужды в спешке не было, и я действовал обстоятельно. Мне нужно было полное доверие Леонида, но я уже понимал, что полностью владею ситуацией, а ощущение власти утвердилось в моём сознании, и это даёт возможность бесконтрольно воздействовать на мозг сидящего передо мной человека, что необходимо для достижения ожидаемого результата.
Смотри на ладонь! приказал я и поднёс ладонь к лицу Леонида. Твои веки тяжелеют. Ты засыпаешь. Спать.
Мой голос приобрёл металлический оттенок. Я знал, что я сам, а больше выражение моего лица при этом меняется, приобретая совершенно другое, властное и вместе какое-то потустороннее выражение, что должно было привести Элю, которая сидела мышкой у окна, если не в ступор, то в замешательство от разительной во мне перемены. Но я не мог уже думать о чем-то отвлечённом, я был во власти другой, неведомой мне силы из пространства, от которой идёт поток энергии, открывающей совершенно иной канал восприятия.
Чтобы проверить, что Леонид погрузился в достаточно глубокий сон, я внушил:
Твои ноги вросли в пол. Ты не можешь сдвинуть их с места. Встань. Теперь попробуй сделать шаг.