Мои сокурсники моей «выходки» не поняли.
«Надо быть полным идиотом, чтобы без обоснованной причины бросаться на нож, сказал мне Струков. Ложное геройство. Хотел нам свою бесшабашную смелость показать?»
Но они не знали, что мной руководило при этом нечто другое, в чем я должен был утвердиться. Дар телепатии и гипноза, как и предвидения, который я потерял после болезни, случившейся в 14 лет, возвращался ко мне. Это происходило мучительно медленно и долго, но я это чувствовал по тому, как иногда снова начинал воспринимать мир так, как до болезни, то есть ярко и образно, и ощущая себя неотъемлемой частичкой всего, что находилось и жило вокруг меня.
Именно в тот момент мое подсознание подсказало, что я смогу ввести этого деревенского парня с ножом в состояние гипноза, как это делал раньше, и он безоговорочно подчинится мне. Это было бессознательное действие с моей стороны, как будто высший разум не оставляет меня и его волей я совершаю иногда поступки. И это убедило меня в том, о чем говорили Мессинг, Вольштейн и Френкель, что способности могут вернуться. Тогда до этого было еще далеко, но тот случай обнадежил меня, и я твердо уверился, что достаточно ещё какого-то толчка, чтобы мой мозг снова настроился на ту необъяснимую волну, которая позволяет проявляться необыкновенным способностям человека
Теперь я снова могу мгновенно ввести человека в гипнотическое состояние и продиктовать ему свою волю, которой он безоговорочно подчинится. Однако я стараюсь не распространяться и не показывать свои способности, в которых для меня нет ничего особенного, но любое проявление которых так настораживает и часто пугает людей несведущих.
Ведь что такое
тот же гипноз? Это изменённое состояние сознания, в которое гипнотизёр способен ввести человека. И есть люди, которые более подвержены гипнозу. Это люди эмоциональные, со слабым воображением и не умением концентрироваться. И я могу изменить их реальность, мгновенно введя в состояние транса, провоцируя замешательство или даже состояние шока. Что я и сделал с Семёном, сначала окликнув его, а потом остановив предостерегающим движением ладони. И тут же ввёл его в транс. Это всё происходит как-то само собой, и мне не нужно считать, например, до десяти или говорить какие-то слова.
Выскочившие вскоре вслед за мной Толик и Антон видели только, что я держу топор, а Семён идёт за мной следом.
Они стояли перед дверью комнаты, когда я вышел, уложив Семёна спать.
А это что было? Толик смотрел на меня изумлёнными глазами, а Антон сказал:
А нас Степан послал. Идите, говорит, как бы Володьке там этот ненормальный чего не сделал.
Да ничего не было, ответил я на вопрос Толика. Отдал топор и пошел спать.
Толик смотрел на меня с недоверием. Антон молчал и не сводил глаз с топора, который я всё ещё держал в руках.
А чего ты топор-то держишь? спросил Антон.
А куда его? Люське отдадим. Пошли, скажем, что мужик её угомонился и спит.
Перепуганная Люська сидела на стуле в комнате Машки-кладовщицы, нервно всхлипывала и вытирала слёзы, размазывая тушь по щекам, но успокоилась, увидев злосчастный топор, теперь безопасно и мирно висевший вниз лезвием в моей руке. Я убедил Люську, что Семён будет спать крепким сном до утра, строго попросил не будить, пригрозив, что тогда он опять начнёт куролесить, отдал топор, который она спрятала в шифоньер под бельё, и мы с Толиком и Антоном ушли.
Милиционеры нашли Семёна мирно спящим и, поговорив с Люськой, которая горячо заверила, что никаких претензий к мужу не имеет, а фингал под глазом это так, чего между мужем и женой не бывает, забирать баламута не стали, чуть потоптались и ушли.
Степан, когда ребята рассказали о топоре и о Семёне, который послушно шел за мной, а в комнате вдруг лёг и уснул как ни в чём не бывало, посмотрел на меня пристально и только сказал:
Да-а, человек ты достаточно мутный, мне, например, не совсем понятный, но, вижу, в тебе всё же правду и чуйкой чую, что ты свой, не ссученный.
Глава 5
С Иваном я виделся не часто. Он обижался и как-то даже спросил прямо:
Володь, ты что, меня избегаешь?
И в голосе его была обида.
Да ты что, Вань? Глупости говоришь. Просто я после работы с непривычки устаю, а в свободное время хочется в библиотеке посидеть Наверно, моё время течёт по-другому, отшутился я. Мне иногда кажется, я с тобой только вчера виделся, а оказывается, неделя прошла.
Да у тебя всё с вывертом, махнул рукой Иван. Отец про тебя спрашивал. Тоже говорит: «Что-то твой друг тебя не жалует». Думает, поссорились.
Иван, когда я долго не давал о себе знать, сам приходил в общежитие и, если меня не заставал, оставлял записку.
Я был человеком другого склада, некомпанейским и для общения неудобным, сходился с людьми трудно, любил уединение, книги и размышления.
Новые люди мне были любопытны, но к ним я не привязывался и быстро охладевал, теряя интерес, как только они раскрывались и в них не оставалось тайны, а только обыденность, которой так много было вокруг и которая угнетала. Иногда я задумывался, уж не «болезнь ли это шаманов». Ведь в изменённом состоянии сознания ты испытываешь единение со всеми людьми, и, теряя своё я, становишься частичкой всего земного разума, который составляет единое поле Земли, живого организма. А испытав это чувство, ты смотришь на мир уже немного другими глазами и понимаешь, что это не тот мир, в котором ты хотел бы жить. Всё становится чужим и непонятным. И тогда невольно начинаешь чувствовать одиночество.