Меня зовут Степан, по батюшке Захарыч, но все зовут просто Степан. И ты так зови Испанца зовут Антоном, а если по-ихнему, то Антонио.
А это Анатолий, художник, показал Степан на парня с азиатскими чертами лица. Фамилия его Алеханов, чуваш.
У меня мать русская, а Алехан по-чувашски значит защитник, пояснить Анатолий. А Анатолий это по-русски; по-чувашски: Талик или Таляк.
Говорил он, растягивая слова и ставя ударение в конец предложения.
Работает этот защитник, куда определят, а больше по земляным работам. Хотя часто зовут писать призывные плакаты Ты, часом, не из идейных?
Да вроде нет, пожал я плечами
А чего Корякин не с вами? спросил я.
Корякин, как только сели за стол, оставил свой баян, бережно упаковал его в футляр чемоданного вида и вышел.
Он сам по себе. Жлоб, жмудик. С нами в долю не входит. Он и на баяне учится, чтобы на свадьбах играть, да капусту рубить по лёгкому. На зоне таких не любят.
Сам-то ты как? Хочешь, примыкай.
Ты, я вижу, парень не простой, грамотный. Ну, дак и мы тоже не простые, потому что битые.
Хорошо, не раздумывая, согласился я. А что я должен?
Мы здесь только завтракаем и ужинаем, обедаем в столовой. Свой автобус возит. Кому ехать неохота, обходится батоном, да бутылкой молока Значит, так, сбрасываемся с получки по четвертному на чай, пельмени, макароны, сахар, ну, там, ещё колбасу берем, сало. Если выпить это, понятно, отдельно.
Степан, проговорив всё это, посмотрел на меня.
Ну, как ты ещё не заработал, внесёшь после.
Зачем после? Я, Степан Захарыч, отдам сейчас. Немного денег у меня есть с собой.
Ну и лады, одобрил Степан.
Я видел, что ему нравится моё почтительное обращение к нему.
В комнате есть ещё один жилец, Колька. Так ты с ним не водись. Дурак, хоть и техникум кончил, и пьяница. Бухает каждый день.
Да хорошо бы просто бухал, как нормальные люди, а бухает-то вдумчиво и серьёзно, с надрывом, будто перед светопреставлением, добавил Толик. Говорит, осенью в армию идти, так хоть напоследок погуляю.
Ага. А до осени ещё два месяца, так что допьётся до белой горячки, серьёзно сказал Степан.
И не в армию, а в психическую лечебницу попадёт, вставил своё слово Антон.
В дурдом, поправил Толик.
От водки я отказался, но поел плотно. Все сидели ещё за столом, но стали говорить о каких-то своих делах, которые меня не касались, я почувствовал себя лишним, поблагодарил и ушел в свой угол. Меня не задерживали.
Из коридора донёсся шум, недовольный говор, что-то упало, кто-то невнятно матернулся, и в комнату ввалился пьяный малый.
Колян. Лёгок на помине, засмеялся Толик.
Не поминай чёрта, он и не появится, буркнул Степан.
Колян тупо обвел всех невидящим взглядом. Зрачки его закатывались, так что виделись лишь мутные белки, расстёгнутая рубаха вылезла из штанов. Он заплетающимся языком проговорил «здрассте» и, с трудом удерживая равновесие, направился к своей кровати, причём, забыв, видно, что кровать поменял, хотел пристроиться на свое прежнее место, но наткнулся на меня, удивился, с минуту стоял, держась за спинку кровати, пока Толик взял его за плечи и отвел на его новое место. Толик помог Коляну снять ботинки, и тот, как был в одежде, завалился навзничь на кровать и захрапел.
Оставь ему чуть на опохмелку, сказал Степан Толику, когда тот стал разливать оставшуюся водку по стаканам. А то утром на работу не встанет.
Когда хоть успел, недовольно сказал Толик.
Так они с Ряхой и Валетом из девятой комнаты сразу после смены пошли, а до этого в перерыв поллитру раздавили.
После ужина Толик с Антоном стали собираться в кино, звали меня, но я отказался, соврав, что пойду к приятелю мне хотелось побыть одному, может быть, посидеть в каком-нибудь скверике и подумать, поразмыслить над обстоятельствами, в которых по своей воле оказался. А Степан достал из тумбочки книгу, прилёг на кровать и углубился в чтение.
Глава 3
Автобус доставил нас на голый участок с траншеей и вагончиком для рабочих. Старенький автобус трясло на неровной дороге, а на ухабах кренило так, что, казалось, он неминуемо развалится, но в конце концов мы благополучно добрались до места. Большинство рабочих вышли раньше, у проходной завода, и вместе с ними Степан и Антон, а мы, несколько человек, поехали дальше.
Прораб, Александр Борисович, молодой ещё человек, с выгоревшей до соломенного цвета шевелюрой и обветренным, но приятным лицом, записал меня в журнал, выдал резиновые сапоги и робу и провёл короткий инструктаж, который сводился к следующему:
Возьмешь лом, полезешь в траншею и будешь пробивать отверстия в дренажных трубах, а что дальше, скажу.
Я покажу, согласился Толик взять надо мной шефство.
Мы спустились в довольно глубокую траншею, почти по колено заполненную чистой, профильтрованной через глину и песок водой, и Толик показал, как долбить ломом трубы, чтобы пробить в них отверстия.
Так всё время и будем трубы долбить?
Толик посмотрел на мою постную физиономию и успокоил:
Укладку и монтаж труб тоже делаем мы. Только ты сначала ломом дырки подолби тоже сноровка нужна, а за день, если всё время ломом махать, намахаешься так, что рук не поднимешь Да ты не бойся, мы часто меняемся. В укладке тоже сложного ничего нет, главное,