Вон из страны! Пусть катится в свой капиталистический рай! откликнулся зал.
С короткими репликами выступили студенты. Одна студентка сказала, что таким как Пастернак не может быть места в нашей литературе. Кто-то из студентов, выражая презрение, заявил, что писатель должен искать признание своего народа, а не чуждого нам по духу зарубежного. Нашелся смельчак, который вышел к трибуне и спросил:
А кто читал «Доктора Живаго»? Поднимите руки.
Это был блокадник Дима Ковалев.
Зал притих, и только шепот шелестом прошел по залу. Вопрос озадачил и поставил собрание в тупик. Выходило, книгу никто не читал; но даже если и читал, то не осмелился, признаться.
А как я могу судить о том, чего не знаю? сказал Дима.
В зале поднялся шум. Кто-то выкрикнул: «Правильно», кто-то: «Долой!». Секретарь комитета комсомола встал и строго спросил:
Так ты что, защищаешь антисоветчика?
Назовите себя. Факультет, курс? потребовал парторг.
Я тоже советский человек и, конечно, тоже осуждаю Пастернака за то, что он опубликовал свою книгу за границей, сказал оробевший Дима. Но для критики книгу прочитать нужно.
Неуверенно, и, как-то ссутулившись, Дима сошел по ступенькам в зал. Среди гула голосов раздались жидкие хлопки.
Молодой человек сказал, что не читал
книгу, в голосе парторга была откровенная ирония. Товарищ Шелепин тоже не читал этот пасквиль, так что же нам теперь не верить товарищу Шелепину? Или проигнорировать многочисленные письма трудящихся, которые приходят в средства массовой информации и в Центральный комитет нашей партии? Да, не читали, потому что нечего там читать, и мнение о поведении человека, которому наша Октябрьская революция не по душе, я думаю, будет единогласным.
Президиум выразил наше «единодушное» мнение, которое закрепил на бумаге, и оно пошло куда-то наверх В конце концов, все мы были советскими, и нам в голову не приходило отказаться от завоеваний Октября
А что ты скажешь о книге? спросила Валя.
Не знаю, ответил я на вопрос Вали, как мне книга?
Революционно, но скучновато. Если честно, мне больше нравятся его стихи.
Сталину тоже нравились, заметил Боря.
Это ты к чему? спросил Саша.
Да к тому, что при Сталине его за эту книгу в ГУЛАГ без права переписки.
А что особенного в книге, что его нужно в ГУЛАГ? Не понимаю, чего все всполошились, пожала плечами Валя.
Я тоже не понимаю, почему ее нельзя было издавать у нас? поддержала подругу Нина.
Да это как раз понятно, заметил я. У Пастернака проходит мысль о том, что революции для многих это не путь к счастью, а трагедия. И те, кто призывает народ к революции, часто не задумываются, к чему это приведет Вот вам и контрреволюция.
Умно, но слишком прямолинейно, не согласился Саша. В книге поднимается много вопросов, и это скорее философская книга. Пастернак через биографию доктора Живаго затрагивает вопрос жизни и смерти, проблемы религии и революции в том числе.
Ну, а, в конце концов, по Пастернаку, человек букашка. Вот и вся идея, сказал Боря.
Ну, а зачем издавал книгу за границей-то? сказала Оля.
Да потому и издал, что у нас его издавать запретили. А если бы издали, капиталистам было бы и крыть нечем. А теперь получается, что он сыграл на руку врагу, сделала вывод Нина.
Правильно. Его склоняют и осуждают все, кому не лень, заключила Валя.
Если б только склоняли, а то предлагают вообще из страны выслать.
А самое обидное, сказал Саша, что осуждают те, кто вообще не представляет, о чем на самом деле книга: «Я не читал, но осуждаю». Как можно осуждать, если не знаешь, что?
Я где-то читал, что Пастернак выдвигался на Нобелевскую премию несколько раз. Так что ему премия не просто так с неба на голову свалилась, сказал Боря.
Так речь-то идет о том, за что дали. А дали за роман «Доктор Живаго».
Почему только за это? не согласился я. По-моему, он получил премию и за стихи тоже.
Не знаю, как вам, а мне книга не понравилась. Второй бы раз читать не стала, категорично заявила Нина.
На то она и книга, чтобы кому-то нравиться, кому-то нет. У каждой книги свой читатель, подвела итог Валентина.
По крайней мере, Пастернак, отдавая роман на Запад, не прятался за псевдоним, как другие. И за это ему честь. А что за книга его «Доктор Живаго», время покажет.
Саша сказал, что думал.
Глава 14
Быт наш не отличался сложностью. Рубашки и майки стирали в прачечной, которая располагалась в подвальном помещении. А носки, которые требовали частой стирки, мы стирали с мылом под краном с холодной водой. Горячая вода подавалась по расписанию.
Стиральные машинки еще оставались новинкой. Выпускал их Рижский завод РЭС, и появились они в свободной продаже раз в 50-х годах. Хотя, говорят, что партийная номенклатура пользовалась стиральными машинками американского производства уже в двадцатых годах; простое же население еще долго употребляло тазик и стирало руки о стиральную доску.
Когда появились первые стиральные машинки, появилась и реклама. Я помню, как в магазинах, где продавали дефицитные машинки, висел рекламный плакат: ««Пусть будет закрыта дорога к корыту!» и ниже: «Шагами большими к стиральной машине!»