Тебе что нужно от иностранца? Фарцуешь?
И вдруг тот, который по виду был моим ровесником спросил:
Слушай, это ты читал в Герценовке со сцены стихи?
Переводы с английского? Я.
Федор Алексеич, это свой. На инязе учится. Он так раздолбал англичан в стихах! Я, говорит, брожу по Лондону, а там сплошная нищета и кругом безрадостная жизнь.
Это Уильям Блейк. Стихотворение «Лондон». Только это было написано в конце XVIII века.
Да какая разница! Главное нос утерли капиталистам.
Так чего ты с иностранцем ходишь? повторил вопрос старший.
Да он пришел к нам в общежитие, знакомую искал.
Что за знакомая? Как фамилия? оживился старший товарищ.
Да откуда ж я знаю? Это мне вахтерша сказала, что он какую-то девушку ищет
Я плел что-то несуразное и чувствовал себя полным идиотом. Давно заметил, что, попадая в определенный круг людей, ты невольно принимаешь их культуру поведения, иначе тебя не поймут и, в лучшем случае отвергнут как чужака, в худшем могут и морду набить.
Так чего ты с ним ходишь? повторил старший.
Хочу показать гостю героический Ленинград, и потом, я же на инязе учусь, так что для меня это лишняя языковая практика. Рассказываю, как народ отстоял город от фашистской оккупации.
Я ж говорю, наш человек, обрадовался мой ровесник.
Ладно, продолжай свою экскурсию, разрешил старший. И вот еще что, узнай, к кому приходил твой иностранец.
Я молча пожал плечами, но не преминул заметить:
Кстати, немец хоть и из ФРГ, но рабочий и социалист.
Рабочий-социалист смиренно ждал меня у стенки, куда придвинулся, чтобы не мешать движению многочисленных покупателей. Увидев меня целого и невредимого, Курт обрадовался, а заметив смущение на моем лице, сказал:
Es ist ihre Sicherheitsdienst? Mach dir keine sorgen. Wir haben auch so ein.
Курт по моей подсказке накупил деревянных крашеных ложек, матрешек, маленьких шкатулок, еще какой-то мелочи, потом объявил, что в пивном баре недалеко от метро Маяковская его ждут товарищи. Я было хотел раскланяться, но Курт ни в какую не хотел отпускать меня, уговорив пойти
вместе в пивной бар, чтобы познакомить с другими немцами из их тургруппы.
В баре нас шумно встретили два толстых немца. Может быть, они были ненамного больше упитанного, но спортивного Курта, но «пивные животы» придавали им тяжеловесную массивность. Я отметил пунцовый цвет их лиц. Это не без основания: стол, за которым они сидели, был заставлен пустыми и полными кружками пива.
Представляя меня, Курт с жаром расточал в мой адрес похвалы. Немцы кивали головами и приговаривали: «Gut, gut». Одного немца звали Пауль, другого Гельмут.
Они заказали пива и сосиски с капустой и зеленым горошком для Курта и для меня. Пива я не любил, но пригубил, чтобы не обижать немцев; зато с удовольствием съел порцию сосисок и пару бутербродов с сыром.
В разговоре немцы все упирали на то, что они рабочие и «Wie ist es bei euch?.. Sozialisten».
Я соглашался: «Gut, gut». Но не верил: глаза немцев были лукавые.
Wie mögen sie Leningrad? спросил я из вежливости.
Gut, gut, закивали немцы.
Но неожиданно Гельмут сказал:
Жаль только, что вы в блокаду уморили голодом целый миллион ни в чем не повинных людей.
Мы уморили? возмутился я.
Вам нужно было сдать город немецким войскам. Это спасло бы сотни тысяч ваших людей, а вы предпочли сражаться за бесполезный клочок земли, принеся в жертву мирных жителей.
Ja, ja, подтвердил Пауль.
Всё не так, сказал я. Во-первых, Ленинград это не бесполезный клочок земли. Это для нас святыня. Во-вторых, он оставался важной частью всей системы обороны. Но главное в том, что, если бы наши войска сдали город, судьба жителей стала бы еще страшнее.
Жителей можно было эвакуировать, упрямо возразил Гельмут. Но раз не эвакуировали, гуманно было бы Ленинград сдать.
Может быть, нам нужно было и Москву сдать? ехидно спросил я.
Если бы не морозы, немецкие войска Москву сами бы взяли
Гельмута, видно, задевало поражение Германии, это сидело в его подсознании, и он искал хоть какое-то оправдание своим воинственным соотечественникам.
Спорить с фанатами идеи всегда бессмысленно, потому что доказать им ничего не сможешь, а обращать в свою веру муторно и накладно.
Жителей можно было бы эвакуировать, гнул свое Гельмут.
Курт во время нашего спора все пытался остановить Гельмута и перевести разговор на другую тему. А Пауль пил пиво и, похоже, ему доставляли удовольствие выпады Гельмута против русских, потому что он с удовольствием как попугай повторял неизменное: «Gut, gut».
Этот неприятный и в какой-то степени провокационный разговор как-то сам собой прекратился. Гельмут даже, как бы в извинение, сказал:
Es ist gut, wenn eine Junge ein Patriot seines Landes ist.
Я поблагодарил, попрощался. Курт попросил передать привет Вале Косовой, сказать, как он хотел её увидеть и как сожалеет, что не застал.
Глава 10
Хор Мариинского театра, или Маринки, как любовно называют театр старые петербуржцы, а официально именуют театром оперы и балета имени С.М. Кирова, объявил конкурсное прослушивание, и Саша Виноградов попросил меня и своего друга Борю Ваткина сходить с ним на это прослушивание.