«Уважаемый Юрий Тимофеевич!
Письмо Ваше меня огорчило, но не удивило. Мозг это очень тонкий и сложный механизм. Когда мы говорим о безграничных возможностях человеческой психики, мы говорим о таинственной загадке человеческого мозга. Мы не знаем, как формируются феноменальные способности, но, как видно, достаточно незначительного внешнего фактора, чтобы потерять их. В мире известно много фактов, когда этот дар бесследно исчезал даже без видимых влияний извне. Особенно часто это случается со способностью мгновенного счета. В раннем детстве у ребенка появляется способность «считать», причем ребенок четырехпяти лет, не имеющий даже понятия о четырех действиях, начинает решать задачи, требующие извлечения квадратных и кубических корней, многократного возведения в степень и т. д. И вдруг с годами этот дар бесследно исчезает.
В вашем случае все иначе. И я думаю, вполне вероятно, что способности, которыми обладал Володя, не пропали. Они могут вернуться так же внезапно, как и исчезли. Ведь у него остались знакомые ощущения, которые он переживал в том своем состоянии. И если по каким-то причинам дар, данный ему природой, покинул его, этот дар можно попробовать вернуть, воздействуя на мозг уже знакомыми методами, т. е. попытаться снова «разбудить» уснувшие мозговые клетки.
Мое предложение остается в силе. Я жду вас у себя летом. Однако предварительно позвоните, чтобы я сообщил вам график своих отсутствий в Москве.
С искренним пожеланием всего наилучшего. В. Мессинг»
Жизнь продолжалась.
Валерий Анишкин Студент
ПРЕДИСЛОВИЕ
В этих словах замечательного русского писателя Фёдора Крюкова заключена значимость исследования и изображения дней минувших.
В творчестве это особо заметно, поскольку читателю, зрителю, слушателю представляют не сухие причины, следствия, выводы, а дают возможность войти в жизнь и мысли героя-персонажа, стать его соратником, поклонником, либо противником.
Новый роман писателя Валерия Анишкина и представляет такую книгу жизни. Вернее продолжения обрисовки бытия молодых ребят героев предыдущего романа «Моя Шамбала».
Как очередной листопад промелькнули дни и годы. После окончания школы разбежались, растеклись в поисках будущего многие из друзей главного героя Владимира.
Для него всё ясно: со школьной медалью в институт на факультет иностранных языков, для начала в провинциальный
картошку?
Ты что, с луны свалился? Едем в колхоз помогать селу убирать урожай.
Ну, значит едем, согласился я.
Что-то ты как-то без эмоций.
А зачем тебе мои эмоции? Quod principi placuit, legis habet vigorem.
Переведи, потребовал Юрка.
Что угодно повелителю, имеет силу закона, перевел я.
Ты знаешь латынь?
Да так, скорее, какое-то количество выражений.
Юрка неопределенно пожал плечами и пошел дальше по своим делам.
В группе уже знали о колхозе и возбужденно обсуждали, что брать с собой и как одеваться. Вошла преподавательница английского, куратор нашей группы, и подтвердила официально, что весь иняз едет в колхоз «Красный Октябрь», в деревню Успенки.
Глава 2
Колхоз прислал грузовики с открытыми кузовами, застеленными соломой, и мы, человек пятнадцать юношей и девушек разных курсов, плотно улеглись на мягкую подстилку в одну из машин и с песнями весело покатили в колхоз «Красный октябрь».
Разместили нас по-деревенски просто. Четырех мальчиков поселили к хозяину в дом, девочек, которые составляли большинство, в клуб. Студентов других факультетов увезли в соседние деревни.
Успенки представляли собой довольно убогое поселение, где почти все избы крылись соломой, а некоторые жилища имели земляные полы. Удручающее впечатление производила пустота вокруг жилищ. Большие участки занимали огороды с картошкой, огурцами, свеклой, репой и морковкой, но почему-то кроме малого количества яблонь никаких других деревьев мы не видели. Зато в низине текла речка, а вдали темнел лес, куда деревенские бабы и ребятишки ходили за грибами, орехами и ягодами.
Наш хозяин, дед Савелий, человек преклонного возрасте, жил один, но хозяйство при всем при этом не бросал. Держал он свинью и одноглазую козу. Когда к козе подходили, она настороженно поворачивалась боком и выставляла правый рог. Еще дед Савелий держал штук тридцать всякой птицы: куры, гуси, индюки. На огороде у него росла одна картошка, да стояла пара яблонь и пара слив.
Мы как-то спросили:
Дед, а чего у вас так мало фруктовых и почти нет никаких других деревьев?
А на кой они? усмехнулся Савелий. Толку от них?
Почесал бороду и добавил:
Вон лес стоит, вот тебе и деревья А по поводу яблонь, дык, при Сталине налог был на них, три рубли за ствол. Непосильно. Вырубили все к ядрёне фене.
В колхозе дед по слабости здоровья и в связи с преклонными годами не работал. Государство положило ему пенсию в двести пятьдесят рублей, и пенсией дед Савелий остался доволен. А хозяйствовать ему помогал старик Караваев, тоже бобыль.
Хотя Караваев был всего лет на пять моложе Савелия, он находился в полной мужской силе: работал колхозным сторожем, ходил бить скот, вел свое хозяйство, да еще помогал по соседству Савелию.