Но ведь не соврал
Скотина! Как я и говорил, авторитетов для заведующего воспитательной части не было.
Тем не менее, это оскорбление, спокойно возразил я. Сказал такое кто-нибудь из мещан вроде вас, я бы и глазом не моргнул. Но господин Алалыкин дворянин, и подобное высказывание в его устах крайне аморально. Однако теперь у меня к нему нет претензий.
Василевский только глаза закатил. Типа, как же вы, аристо, задолбали меня своими закидонами! А я лишь плечами пожал не я придумывал сословное деление. Просто продукт воспитания и царящего в обществе расслоения.
Неделя дежурств после уроков. В живом уголке, наконец выдал он заключение. Я было облегченно вздохнул, но Гром Михалыч добил в конце. Вместе с господином Алалыкиным, у которого к вам нет претензий.
А вот и третья часть «дуэльного кодекса» подоспела. Миша Алалыкин, несмотря на поражение, оказался в достаточной степени благородным.
Ясно
А раз ясно марш на урок!
.17
На школьном стадионе окно как раз выходило на задний двор шестиклассники
(вроде) играли в килу и орали так, что слышно их было даже через тройные стеклопакеты. За школьной территорией, вдоль забора, прогуливались молодые мамочки с колясками, что-то друг с другом обсуждая или пытаясь успокоить разревевшееся чадо.
[Кила разновидность командного вида спорта, русская игра в мяч, корни которой уходят во времена Новгородской республики]
Еще дальше шумел город забитые машинами дороги, рев клаксонов и смог. Неслышно порхали над крышами домов дроны-доставщики, пешеходы спешили по своим делам. Миллионы невидимых мною отсюда людей занимались своими делами. Жили. Просто жили.
Нет, я остановился у окна не для того, чтобы привести в порядок мысли после разговора с Гром Михалычем. И не настроится на урок. Просто напомнить себе, что именно для этого я здесь. Чтобы у людей моего мира тоже появилась такая бесценная и совершенно обыденная здесь возможность просто жить.
Не выживать под куполом одного из пяти последних городов, жизнеобеспечением которого заведует глючная нейросеть, управляющая давно отработавшими свой ресурс энергоустановками. Не рассчитывать продовольственный набор так, чтобы его хватило на декаду. Не бояться кислотных осадков, паразитов, генэнта или падальщиков бывших людей, по разным причинам не сумевших попасть в города.
Не думать о том, что однажды твое убежище постигнет участь пятого города, Неблина, у которого в конце концов отказал главный реактор. И не бояться, что останешься один на один с умирающим, но все еще прекрасно умеющим убивать миром.
У меня получится! одними губами произнес я.
Оттолкнулся от стены и вошел в класс.
Урок русской литературы уже шел минут десять Гром Михалыч не так долго меня песочил. И уж, конечно, он позаботился о том, чтобы учитель знал, почему один из учеников опоздал. Сам он про это не говорил, я увидел это знание в ехидном взгляде нашей классной руководительницы и по совместительству учителя литературы Жанны Вальтеровны.
Роман Александрович, все же решили почтить нас своим визитом! произнесла она прежде, чем я успел что-то сказать. По дороге от Георгия Михайловича больше никто не пострадал?
И лицо такое сделала озабоченное-озабоченное. Будто я был хулиганом-рецидивистом и, перемещаясь по школе, оставлял за собой избитых младшеклассников.
Так-то она женщина красивая. Сравнительно молодая для учителя, чуть больше тридцати всего, что на фоне общей массы преподавательского состава смотрится еще более выигрышно. Фигуристая, одевается стильно, даже с легким оттенком провокационности. Лиф, например, мог бы и повыше быть. И не так подчеркивать грудь.
Но стерва-а! Мало того, что по своим предметам гоняла, но это, в принципе, нормальный подход, так еще и обладала редкой злопамятностью. Особенно от нее доставалось девчонкам из мещан, дворян же она «колола» очень сдержанно.
Так как дверь в класс все еще оставалась открытой, я демонстративно выглянул в коридор, посмотрел по сторонам и снова повернулся к «дерЛектур» такое прозвище носила наша классная.
Вроде бы нет, Жанна Вальтеровна, чуть растерянно ответил учителю. Но поручиться не готов, спешил на урок.
Класс все семнадцать без меня человек прыснул. Но тут же снова словил тишину, стоило женщине строго оглянуться.
Думкопф! припечатала учитель. На свое место, Брюс.
[Dummkopf (нем.) болван.]
Кивнув, я так и сделал.
В рамках указа государя императора в нашей школе декларировалась свобода от сословных различий. Поэтому учителя и ученики должны были общаться, используя имена, фамилии или, при желании уколоть, как в сегодняшнем случае, сочетания имени и отчества. И не дай Спаситель кому-то брякнуть «ваше сиятельство» или «господин граф». Мигом схлопочешь замечание, а при наборе трех таких отправишься на педагогический совет.
Работало это только на людях, то есть в присутствии все тех же учителей. И моментально забывалось, стоило им пропасть с радаров. Графы превращались в графов, бароны в баронов, а мещане в мещан. Жизнь, короче, брала свое и плевать хотела на прекрасные политические инициативы.
В нашем выпускном 10-м «б» классе всего восемнадцать человек. Десять мальчиков и восемь девочек. Но есть и другие способы подсчета. Например, по сословному соотношение дворян к мещанам выходило семь к одиннадцати. Если же по группировкам подсчет вести, то таковых насчитывалось четыре. Кучковались они, как несложно предположить, вокруг представителей знати.