Лишь рыбаки, с которыми я разговорился, купив немного сушёной трески, рассказали, что несколькими днями ранее видели в стороне Свартстунна зарево пожара. А мрачность местных женщин объяснили тем, что ярл увёл большинство крепких мужчин в поход. Неудовольствие жён было понятно: самое время для работы на земле и всё легло на их плечи. А вот пожары на Свартстунне не были совсем уж редким делом. Даже на моей памяти несколько раз горели
хижины и храмы. Каменных построек на острове было немного.
Свартстунн приближался. Я уже отчётливо видел очертания скал и силуэты высоких елей. Мы подходили к острову с северной стороны, самой безлюдной. Здесь никто не жил, и чтобы добраться до населённой южной части, требовалось идти полдня. Но паромщик не согласился подходить с юга, так что мне предстояла долгая прогулка. И хорошо. Как раз будет время собраться с мыслями.
Гутлог наверняка не обрадуется моему возвращению, но не сможет отказать в гостеприимстве. Я решил, что приду не как бывший воспитанник, но как муж, которому был нужен совет верховной жрицы. В конце концов я и правда не понимал, как поступать дальше.
Наконец мы пристали к берегу.
Спасибо! Я бросил сумку на камни и спрыгнул с лодки, оказавшись по щиколотку в воде. Паромщик кивнул мне на прощание, а я, улыбнувшись, отправился в путь.
Лесная прохлада позволяла двигаться быстро. Я нашёл тропу, что должна была вывести меня к главной островной дороге, и, сверившись с положением солнца, взял южнее. Но чем дальше продвигался, тем тревожнее становилось у меня на душе. Я вышел на дорогу, рассчитывая встретить когото из женщин, но никого не увидел. И если северная часть всегда была покинутой, то ближе к центру Свартстунна начиналась жизнь. Но не сейчас. Чуя неладное, я отказался от идеи поесть у ручья и ускорил шаг. Всю дорогу меня преследовал запах гари.
Вскоре я добрёл до священных рощ. Самым отдалённым от большого храма было капище Гродды я заметил, что на деревьях появились новые ленты символы душ, ушедших на этом острове. Свернув по узкой тропе к алтарю, я увидел двух воронов, клевавших подношение. Значит, ктото умер. И, судя по обилию мяса, далеко не простой крестьянин.
Я пошёл дальше. Другие рощи казались немного запущенными, но моё внимание привлёк лес Когги. Вернее, то, что осталось от священной рощи богини. Чёрные от огня стволы деревьев, выжженная трава, разрушенный алтарь.
Вод Великий! выдохнул я, оглядев разруху. Как же так вышло?
В лесу Когги не оказалось ни души. Обычно там находилась хотя бы одна жрица, но я не заметил даже свежих следов. Следовало найти Айну. Как можно скорее.
Почти перейдя на бег, я мельком заглянул в рощу Хевн огонь пожрал и её, но алтарь сохранился. Хуже всего пришлось святилищу Эльскет. Те же голые чёрные стволы, осквернённые жертвенные камни, мёртвая трава и изрубленные в щепки идолы. Это был не просто пожар. Святилища сожгли намеренно.
Кто мог сотворить такое? Кто осмелился?
Хинрик? Слабый голос одной из помощниц Гутлог задрожал у меня за спиной. Хинрик, это ты?
Я обернулся. Сага верная прислужница нашей госпожи, бросилась мне на шею с рыданиями.
Ты вернулся! Слава богам!
Что здесь произошло? Я бережно отстранил трясущуюся женщину и заглянул ей в глаза. Кто это сделал?
Гутлог словно не слыша меня, причитала Сага. Гутлог мертва.
Я оторопел.
Как это случилось?
Жрица всхлипнула, громко шмыгнула носом и яростно вытерла слёзы.
Конунг Гутфрит и его люди убили её, зло прошипела она. Они сожгли рощи те, до каких смогли добраться. Забрали нескольких женщин. И убили Гутлог.
С трудом сбросив оцепенение, я шагнул к жрице.
Что с Айной и Сванхильд? Что с Вигдис? Сколько погибло?
Айна жива, она здесь ухаживает за ранеными. Вырезали почти всех жриц и воительниц Хевн, Когги и Эльскет. Вигдис чудом выжила, но её рана плоха Гродда заберёт её со дня на день. Остальным жрицам тоже досталось, но люди конунга торопились и не углубились в середину острова. Большой храм тоже разрушен.
Силы оставили меня. Ноги отказали, я сполз, опираясь на посох, и сел, прислонившись к обугленному стволу. Айна в порядке это хоть немного утешало. Но Гутлог мудрейшая из жён Как она могла позволить себя убить?
Зачем они это сделали, Сага? Ты же прислуживала Гутлог, всегда была при ней. Говори всё, что знаешь.
Жрица замялась, теребя край накидки.
Говори! рявкнул я, и она снова разрыдалась, спрятав лицо в ладонях.
Перегнул. Им и так пришлось тяжело, а тут я разорался. Я с трудом поднялся, подошёл и обнял жрицу.
Прости, что накричал. Я не знал, что здесь случилось и сам в ужасе. В Фисбю никто ничего не сказал. Когда всё случилось?
Сага отстранилась, снова вытерла слёзы и знаком указала на дорогу мол, пойдём, по пути расскажу.
Три дня назад приехал конунг, начала она. Хотел посоветоваться с Гутлог, привёз дары. Пришли не на лодках, а на кораблях.
Значит, шли из Маннстуна.
Да.
Чего хотел Гутфрит? О чём советовался?
Я не знаю. Верховная жрица прогнала всех и беседовала с ним наедине.
И вы не подслушивали?
Сага оскорбилась.
Конечно, нет! Но люди конунга говорили разное. Одни что Гутфрит хотел узнать будущее своего сына и его брака со Сванхильд. Другие что Гутфрит замыслил поход на Эглинойр и хочет выяснить удачное время. Третьи толковали, что Гутфрит боится набегов свергов и хочет понять, угрожают ли они его землям. Но я думаю, что он хотел знать всё и сразу.