А я говорила.
Держи давай! Я покачнулся, но Аник вовремя потянула меня на себя, удержав на ногах.
Обеими руками я схватился за посох и перенёс вес на дерево. Ясень скрипнул, чуть скользнув по настилу, но мы удержались. Я выпрямился с победной улыбкой.
Ну вот! Уже чтото.
Аник с опаской отпустила меня и шагнула назад.
Ну как?
Нормально, заверил её я. Больно именно подниматься. Стоять легко.
Хорошо. Попробуешь пройтись?
Давай.
Осторожно, словно шагая по босиком по битому стеклу, я поднял ногу и выставил вперёд и переместил вес на неё, помогая себе посохом.
Один шаг, второй Получалось. Ноги у меня всегда были сильными, да и мышцы ещё не успели высохнуть. Живот протестовал, рана не давала о себе забыть, но если двигаться осторожно, беды не будет.
Мои поздравления, теперь Эспен сможет брать тебя с собой на луг, улыбнулась Аник. И хорошо, мне нужно перестелить солому на полу. Отец любит, чтобы я добавляла луговых трав для благоухания. Возьми мешок.
Она протянула мне сумку из домотканого полотна.
Какие именно брать травы?
Девица удивлённо вскинула бровь.
А ты в них смыслишь?
Немного.
Ну да, ученик колдуна какникак, робко улыбнулась она. Прости, ты просто совсем на колдуна не похож, и я вечно забываю, что ты не так прост. Возьми донник, васильков, мяту, если найдёшь. Возле реки растут фиалки их тоже можно. Мать их очень любила, я часто ставлю фиалки на домашний алтарь в память о ней.
Что ж, мёртвых следовало почитать.
Понял, сделаю. Я повесил сумку на плечо и медленно направился к выходу из дома.
Хинрик!
Я обернулся.
Если Эспен захочет искупаться, присмотри за ним. Река спокойная, но холодная.
Хорошо.
Только найти бы для начала этого сорванца. Так уж вышло, что присматривать за мной поручили ему, но на деле большую часть времени я проводил с Аник. Чем, конечно же, вызывал раздражение старосты.
Эспена я нашёл во дворе. Малец выгнал кур и гусей, бросил им немного зерна и, забравшись почти на самую крышу сарая, наблюдал за сражением птиц. Заметив меня, он тут же спустился и подбежал.
Ходишь!
Ага, я улыбнулся и показал мешок. Для нас есть задание.
Пряча головы под капюшонами, мы пересекли узкий мост и прочесали весь дальний луг в поисках васильков. Этих почемуто оказалось меньше всего. Пока Эспен выискивал среди трав низкие стебли мяты и жёлтые цветки донника, я прошёлся вдоль берега в поисках фиалок. Пару раз едва не свалился в воду, но успел набрать достаточно. Хотелось верить, что Аник оценит мой героизм. В пузе дырка, а я, дурной, поскакал за поминальными цветочками.
Пока я боролся со скользким берегом и злосчастными фиалками, Эспен успел набить полный мешок трав и отдыхал, любуясь рекой.
Фиалки. Эспен взглянул на небольшой букет, что мне удалось собрать. Аник попросила?
Да. Почтить мать.
Мальчишка бережно принял у меня из рук букет, достал изза пазухи ленту и перевязал стебли, а затем уложил цветы в сумку поверх остальных трав.
Я матушку никогда не видел, тихо сказал он, глядя на крыши деревенских домов. Она умерла, рожая меня.
Жаль. Наверняка достойная была женщина.
Так говорят. Отец её очень любил. И до сих пор любит десять зим прошло, а он не взял новую жену, хотя давно бы надо привести новую хозяйку в дом. Ну, все женщины местные об этом толкуют. А отец не хочет. И меня ненавидит за то, что убил её.
Женщины часто погибают при родах, возразил я. Дети совсем ни при чём. И ты уж тем более не виноват.
Ага, ему это скажи, мрачно буркнул Эспен. Отец потому и приставил меня к тебе, что считает нас обоих проклятыми. Погань к погани так он сказал. А я что? Десять зим из кожи вон лезу, чтоб ему угодить. Но что ни сделаю всё без толку. Как будто я специально матушку убил!
Эспен опустился на траву и обхватил руками колени, покачиваясь из стороны в сторону. Он не плакал, но лучше бы разревелся слишком потерянным и одиноким он казался.
Я тяжко вздохнул, бросил мешок на землю и, морщась от боли в ране, молча сел рядом. Вид отсюда простирался и правда красивый. Соломенные крыши у подножия гор, сверкающие волны реки, всюду зелень, а воздух был пронизан свежестью и весной.
Он ведь однажды хотел меня убить, шепнул Эспен. Аник говорит, когда матушка померла, отец хотел бросить меня в костёр. Обезумел от горя. Не подходил к колыбели, даже смотреть в мою сторону не хотел. Вилви, соседка, тогда свою дочь кормила и мне молока давала. Только благодаря ей я и выжил. Думал, вырасту, помогать стану и он оттает. А нет. До сих пор лишний раз в мою сторону и не посмотрит.
Посмотрит, пообещал я. Сыновьями не разбрасываются.
Эспен всхлипнул и потёр кулаками глаза, боясь заплакать.
Так старший у него есть. Эйрик. Стал подмастерьем кузнеца, через пару зим своё дело начнёт. Насто всего четверо детей. Самая старшая, Хильда, давно уж замуж пошла, своих детей ждёт. Эйрик ушёл учиться Малец хлюпнул носом. В доме остались только мы с Аник. Еёто отец любит, хотя и бьёт. Но любит, правда. Всякий раз, как в Фисбю едет, привозит ей какуюнибудь красоту. Ленту там или бусину из стекла. А мне ничего
не достаётся.
Я глядел на печального мальчишку и не знал, что говорить. Утешать было бессмысленно: ну наобещаю я ему сейчас светлого будущего, он поверит. Потом вернётся Ормар, мы покинем Яггхюд, и здесь всё останется попрежнему. Эспен снова останется наедине со своей бедой, да только теперь ещё и будет попусту надеяться. Я видел, что малец мучился, но не понимал, чем ему помочь. Колдовать Не знал я вязи, что могла бы возродить любовь отца к сыну. Ни одна вязь не могла заставить человека любить. Вызвать страсть, заставить желать тела, томиться от тоски пожалуйста. Но любовь рунам неподвластна.