- А ты спросил её, почему она не поехала?
- Спросил. Она сказала, что осталась, потому что беспокоилась за Кира.
- Он что, был ей близким другом?
- Ну, знаешь, ты видел, что делается в её доме. Представь, что у тебя дома ремонт, а твой архитектор в разгар этого ремонта взял да и слёг с тяжёлой болезнью. Забеспокоишься тут.
- Ясно. А это вообще важно что она не поехала?
- Может, да; а может, и нет. Давай подумаем: если Клодий действительно собирается устроить засаду на Милона, как будет утверждать сам Милон, он, конечно же, оставляет жену дома. Но тут возникает одно странное обстоятельство: Клодий берёт с собой сына. Мальчику восемь лет. Получается, что предположение, будто Клодий оставил Фульвию дома, дабы не подвергать её опасности, отпадает. Рисковать сыном он тоже не стал бы.
- А Фульвия что говорит?
- Что Клодий собирался представить сына местным лидерам. Собственно, это совершенно нормально для римского политического деятеля начать выводить сына на публику никогда не рано. К тому же, привести с собой маленького сына - лучший способ показать себя примерным семьянином. Его враги
- Цицерон и Милон, ты хочешь сказать.
- Изображают его в своих речах похотливым, развратным, растленным типом, который в юности отдавался за деньги, а теперь состоит в кровосмесительной связи с родной сестрой да ещё соблазняет чужих жён и сыновей что, возможно, соответствует действительности, а возможно, и нет. Всё это не навредит репутации политика в нашем утончённом, пресытившемся Риме; но глубинка дело другое. Там свято чтут патриархальные добродетели. Поэтому Клодий хочет предстать перед гражданами Ариции образцовым мужем и отцом. И что же может быть вернее, чем обращаясь к ним с речью, держать руку на плече восьмилетнего сына?
- Погоди. Эко нахмурился. Но ведь во время стычки сына с ним не было?
- Ты прав, не было; но до стычки мы ещё дойдём. А пока мы говорим об обстоятельствах отъезда Клодия из Рима, упомянем ещё одно: в то утро на Форуме состоялось контио. Созвали его сторонники Клодия те самые трибуны, что теперь, после его смерти, не перестают мутить толпу. По идее, Клодий должен был присутствовать тем более что народу собралось очень много. Вместо этого он отбывает в Арицию.
- Человек не может находиться в двух местах одновременно, - пожал плечами
Эко.
- Что верно, то верно. Потому Клодию пришлось выбирать. И многие сказали бы, что трудно представить себе Клодия, пренебрегающего возможностью лишний раз воодушевить своих сторонников в Риме ради того, чтобы ублажить заправил в каком-то захолустном городишке. Разве что у него была какая-то тайная причина уехать из города именно в тот день.
- Например, подстеречь на дороге своего заклятого врага?
- Его враги сказали бы именно так. Для нас же это ещё одно странное обстоятельство, которое следует учесть.
- А кто с ним был?
- Трое друзей и довольно большая свита рабов то ли человек двадцать пять, то ли все тридцать; Фульвия не помнит точно. Большинство пешие, все вооружены.
- Зачем так много?
- Ну, это-то вполне объяснимо. В наши дни такой человек, как Клодий, просто не может выехать за город без надёжной охраны. И в конце концов, телохранителей оказалось даже слишком мало, чтобы спасти его. Но опять же, кое-кто скажет, что раз Клодий отправился в дорогу с таким большим отрядом вооружённых рабов значит, он замышлял нападение. Это тоже надо учесть.
- Но Клодий наконец-то выбрался из Рима.
- Да. Все дела дома доделаны, Клодий целует на прощание жену, навещает своего умирающего архитектора и вот он и его свита покидают город через Капенские ворота. Возможно, при этом ему тоже падает за шиворот холодая капля, и он тоже вздрагивает от неожиданности. Четвёртый час дня, и торговля на рыбном рынке в самом разгаре. Рабы и беднота узнают своего лидера и восторженно приветствуют. Недоброжелатели помалкивают сказать слово против Клодия в такой толпе равносильно самоубийству. Клодий и его друзья берут у кого-то лошадей наверняка Помпей не единственный, у кого конюшня близ Капенских ворот и вот они едут по Аппиевой дороге, а за ними следуют вооружённые рабы. Вероятно, по пути Клодий останавливается, чтобы почтить могилы своих прославленных предков ведь с ним его сын; а какой же нобиль упустит возможность лишний раз подчеркнуть перед сыном величие их рода?
- Гробницу Базилиуса они проезжают без всякой опаски белым днём да ещё с такой охраной бояться там нечего. Дорога достаточно широка, так что всадники свободно едут в ряд. Держась по правую руку от отца, восьмилетний Публий-младший внимает разговорам взрослых. Отца мальчуган наверняка боготворит: ведь у того есть целый отряд, повинующийся малейшему его приказанию; и такой огромный дом; и огромные толпы народа восторженно приветствуют его и слушают его речи. Подумать только, что завтра всему этому настанет конец!
- Оставив гробницу Базилиуса позади, они оказываются на том самом прямом и плоском участке дороги, по которому мы едем сейчас. Беседа с друзьями помогает Клодию скрасить дорожную скуку; к тому же он указывает сыну на гробницы, по-прежнему изредка попадающиеся вдоль дороги. Когда же эта тема себя исчерпает, он может перейти к рассказу о самой дороге и похваляться ею, как похвалялись все Клавдии с тех самых пор, как она была проложена. Превосходная дорога, верно? Она так широка, что две повозки, запряжённые быками, могут разъехаться свободно, не задев друг друга и даже не замедлив хода. Она вымощена камнями, которые так искусно обтёсаны и уложены, так ладно пригнаны друг к другу, что поверхность дороги совершенно ровная, без единого выступа или впадины. Можно подумать, эту дорогу создали боги но нет; её построил Аппий Клавдий Цек, твой прапрапра и так далее прадед. Ещё один повод для юного Публия гордиться принадлежностью к такому роду.