просить Помпея, чтобы в счёт причитающегося мне вознаграждения он выделил охрану для моего дома и дома Эко на время нашего отсутствия. Помпей не стал возражать. Ранним утром, прежде чем мы тронулись в путь, его люди явились в мой дом.
- Не нравятся мне их рожи, - задумчиво сказал Эко.
- Так задумано. У них устрашающий вид. Любой грабитель трижды подумает, прежде чем связаться с такими.
- Но насколько они надёжны?
- Помпей говорит, что абсолютно надёжны. А если есть сейчас в Риме человек, поддерживающий дисциплину в своих рядах, то это Помпей.
- Бетесда от этого не в восторге.
- Бетесда от всей этой истории не в восторге. В её доме беспорядок, её муж отправляется невесть куда, и кто знает, что там творится; и в довершение всего, чужие гладиаторы топчутся грязными башмаками по её дому. И всё же могу поспорить, в глубине души она рада иметь охрану. Те головорезы, что разграбили дом и убили Белбо, напугали её сильнее, чем она готова признать. К тому же, помяни моё слово, к нашему возвращению она вышколит этих амбалов так, что они будут снимать башмаки перед тем, как ступить на ковёр, и всякий раз просить позволения, прежде чем сходить уборную.
Эко невольно рассмеялся.
- Да, Помпею впору нанять её муштровать новобранцев! Менения отнеслась ко всему этому разумно, - признал он, помолчав минуту-другую. Его задумчивый вид и грустный голос навели меня на мысль, что этой ночью между ними царили полное взаимопонимание и гармония не только на словах.
- Ну, твоя жена само благоразумие.
- А Диана
- Не надо. Я видел, как она поглядывала на кое-кого из этих парней. Не хочу об этом думать.
Давус заёрзал в седле и прочистил горло. Эко продолжал.
- Её уже семнадцать, папа. Пора подумать о её замужестве.
- Пожалуй; но как? Заключение благопристойного брака подразумевает переговоры между родителями жениха и невесты, утрясание имущественных интересов, оповещение друзей всё, что мы проделали перед тем, как поженились вы с Мененией. Как ты себе это представляешь сейчас, при нынешнем положении вещей?
- Беспорядки закончатся, папа. Рано или поздно жизнь вернётся в нормальную колею. Скорее рано.
- Ты думаешь?
- Жизнь продолжается. Иначе и быть не может.
- Что-то в этот раз я не слишком уверен.
Мы ехали, не встречая ни своём пути ни души или же, вернее будет сказать, ни единой живой души. Ибо, как обычно бывает на больших дорогах, на выезде из крупных городов, по обеим сторонам тянулись гробницы и склепы, большие и малые. Закон запрещает хоронить в городской черте, поэтому обитель мёртвых начинается сразу же за городскими стенами. Покосившиеся от времени кенотафы со ставшими неразличимыми надписями соседствуют с высеченными совсем недавно из мрамора или известняка изображениями усопших. Наиболее внушительно выглядели усыпальницы Сципионов рода, чья слава сияла в Риме ещё прежде, чем мой отец родился на свет. Они завоевали Карфаген и положили начало могуществу Рима; теперь они обратились в прах.
Не уступали им и гробницы Клавдиев. В конце концов, Аппиева дорога была их дорогой или же они считали её своей, раз уж она была выстроена их предком. Поколение за поколением они властвовали в Риме а потом отправлялись возлежать в своих богато украшенных резьбой гробницах на обочине Аппиевой дороги, точно созерцая ежедневную вереницу путников. Последний присоединился к ним совсем недавно Публий Клодий, принявший плебейский вариант родового имени. Его смерть на выстроенной его предком дороге была, как справедливо заметил Помпей, превратностью судьбы, одной из тех, что так любят авторы драм и сентиментальные риторики. Возможно, со временем появится и такое задание для школьников: Аппий Клавдий Цек построил Аппиеву дорогу. Двести шестьдесят лет спустя его потомок Публий Клодий был убит на Аппиевой дороге. Сравните жизнь и свершения этих двух Клавдиев и перечислите различия.
Тут же за рядами гробниц высились груды мусора осколки стекла, черепки разбитой посуды, порванные сандалии и башмаки, куски ржавого железа и засохшей штукатурки. Начало Аппиевой дороги служит Риму не только кладбищем, но и свалкой. Такой большой город, как наш, производит много мусора, и надо же его куда-то девать. Так уж лучше вывезти его за городские стены и свалить в городе мёртвых, чтобы не мешал живым.
По мере того, как мы удалялись от Рима, гробницы и мусорные кучи редели. Последней была гробница Базилиуса. Я никогда не мог дознаться, кто был этот Базилиус, и почему ему соорудили гробницу, не менее роскошную, чем усыпальницы Сципионов и Клавдиев, да ещё на самой вершине невысокого холма, где она возвышалась, подобно небольшому греческому храму. Надписи стёрлись
от времени, сделавшись совершенно неразличимыми. Но благодаря своей заметности гробница стала чем-то вроде ориентира. Это форпост городских пороков или же форпост внешней дикости и беззакония; в зависимости от того, с какой стороны смотреть. Как бы то ни было, гробница Базилиуса притягивает к себе подонков всех мастей. Здесь нередки грабежи и изнасилования. Место издавна пользуется дурной славой, вплоть до того, что отправляющегося по Аппиевой дороге друзья обычно напутствуют словами «будь осторожен, минуя гробницу Базилиуса». Это было предпоследнее, что сказала мне, прощаясь, Бетесда.