- То есть
- О, сам Антоний, скорее всего, не придавал этому большого значения. Что для него маленькое приключение с Фульвией на фоне его первой любви Куриона, двух браков и бесчисленных девок? Так, мимолётная интрижка. Но Клодий был в ярости, когда узнал. Ему всегда не много надо было, чтобы выйти из себя; к тому же, они с Фульвией как раз недавно поженились. Шесть лет назад это было. Дружбе Клодия и Антония пришёл конец. А потом Антоний отправился в Грецию и Иудею, так что их разделяло море. А позднее много очень высоких гор, когда Антоний вместе с Цезарем отправился в Галлию. Они больше никогда не встречались.
- А в прошлом году на Марсовом поле?
- Вот ты о чём? Целий рассмеялся, откинув голову. Ума не приложу, как я мог забыть? Помнишь, Цицерон, я тебе рассказывал. В прошлом году, в один из тех дней, когда выборы должны были состояться, и их в очередной раз перенесли. Антония и Клодия угораздило столкнуться нос к носу. Между ними произошла ссора, Антоний выхватил меч неустрашимый покоритель галлов и Клодий бросился бежать, вопя от страха. Ну, раз уж Клодий пустился наутёк, как заяц, Антоний повёл себя, как охотничий пёс кинулся следом. Правда, лично я думаю, что ухвати он Клодия, то мигом обнаружил бы, что заяц превратился в хорька, и драпал бы в свою Галлию с покусанным носом, поджав хвост и скуля от боли.
- А из-за чего они в тот раз сцепились? Из-за Фульвии? Всё-таки шесть лет
- Кто знает? Целий пожал плечами. Антоний
вспыльчив и злопамятен, да и Клодий был не лучше.
- А с чего вообще зашла речь об Антонии? спросил Цицерон.
- Фульвия, наверно, была настроена на ностальгический лад, когда призвала к себе Гордиана, - предположил Целий. Она что, рассказывала обо всех своих бывших любовниках?
- Нет, - отвечал я. Ни она, ни Клодия.
Улыбка застыла на губах у Целия. Цицерон смотрел на своего ученика без малейшего сочувствия. Я поднялся с кушетки.
- Благодарю за трапезу, Марк Цицерон. Она была великолепна. Как раз для середины дня: не слишком лёгка и не слишком тяжела. Как и наша беседа. Теперь мне и моему сыну пора идти.
- А правда, с чего ты завёл речь об Антонии? спросил Эко, когда мы шли к нашему дому.
- Это из-за Антония Фульвия обратилась ко мне. Он предложил ей помощь в том, чтобы привлечь Милона к суду и добиться обвинительного приговора. Фульвия хотела бы принять его помощь; но не уверена, может ли ему доверять. Она подозревает, что он каким-то образом замешан в убийстве её мужа. Или же это её мать Семпрония подозревает Антония, а Фульвия хочет доказать матери, что он тут ни причём.
- А она сказала тебе, что он её бывший любовник?
- Нет. И то, что так говорят Цицерон и Целий, вовсе не значит, что между нею и Антонием действительно что-то было.
- А про Марсово поле рассказала?
- Да.
Эко кивнул, а затем вдруг рассмеялся.
- А ловко ты выудил из них всё, что тебе нужно.
- Это не я выудил это они меня на удочку поймали. И теперь убеждены, что за их крохи сведений об Антонии я обязан им до конца дней своих. Я уже сейчас думаю, а не сболтнул ли им лишнего.
- Ну, знаешь, ты тоже ведёшь себя с ними довольно вызывающе просто оскорбляешь их прямо в лицо!
- А им нравится.
- Как это может нравиться?
- Странно, конечно; но бывают люди, которым это действительно нравится. Да и не оскорбляет их то, что я говорю так, задевает, да и то слегка. Я подкалываю их, они подкалывают меня. Ничто из того, что я могу им сказать, их по-настоящему не заденет. Это не жало пчелы, а лишь укус комара вызывает лёгкий зуд, а почесаться иной раз приятно. Мне не дано ранить словами так, как Цицерон. Случалось мне видеть, как он парой-тройкой острых слов просто оставлял от человека пустое место.
Разговаривая так, мы подошли к дому. Открыл нам Давус. По выражению его лица я сразу же понял, что что-то случилось. Но не успел он и рта раскрыть, как громовой голос произнёс.
- Наконец-то вернулся хозяин!
Я сразу же решил, что шагнувший из-за спины Давуса громадный детина бывший легионер, а то и вовсе гладиатор, хотя его серая туника была богато расшита, а поверх неё накинут добротный зелёный плащ. Нос, явно сломанный в своё время возможно, даже не один раз; громадные руки его кулаки должны быть размером с голову младенца; уродливое, как у младенца, лицо и совершенно лысая голова. У него был вид человека, которого даже в трущобах Субуры не осмелятся задеть.
- К вам посетитель, - запоздало сказал Давус.
- Вижу. И кто прислал тебя гражданин? добавил я, заметив на его пальце железное кольцо, и решив про себя, что он, должно быть, чей-то вольноотпущенник.
- Великий, - коротко бросил он. Его голос напоминал шум гальки в быстром потоке.
- То есть
- То есть Великий. Так я его называю, и так он хочет, чтобы его называли.
- Ясно. И что же Великий
- Великий хочет, чтобы ты оказал ему честь быть его гостем при первой возможности.
- Сейчас?
- Если только ты не можешь отправиться к нему ещё раньше.
- Давус!
- Да, господин.
- Передай госпоже, что я снова ухожу по делу. Вернее всего, на этот раз я буду за городом.
- Мне пойти с тобой, господин?
Я вопросительно взглянул на великана, которого про себя прозвал Детское Лицо. Тот улыбнулся.