Но ведь существует такое понятие, как препятствие отправлению пра
Препятствие кривосудию. Пусть докажут, что это я. Томми лежал в сарае, стреляли в него сзади. Пусть найдут пистолет. Я находился на месте и ждал. Бежать не пытался. Хотя мог бы. Шерифа вызвал я. Конечно, то, что там были только она, я и папа, говорит не в мою пользу. Но если это уловка, разве здравый смысл не подсказывает, что я мог бы найти другую, получше?
Вас будет судить не здравый смысл, сказал Хорес. Вас будут судить присяжные.
Пусть судят. Это и все, чем они будут располагать. Убитый найден в сарае, к нему никто не притрагивался. Я, жена, папа и малыш находились в доме; там ничего не тронуто; за шерифом посылал я. Нет-нет; так я знаю, что какая-то надежда у меня есть, но стоит хоть заикнуться о Лупоглазом, и моя песенка спета. Я знаю, чем это кончится.
Но вы же слышали выстрел, сказал Хорес. Вы уже говорили.
Нет, сказал Гудвин. Не говорил. Я ничего не слышал. Ничего об этом не знаю Подождите минутку на улице, я поговорю с Руби.
Вышла она через пять минут. Хорес сказал:
В этом деле есть что-то, чего я пока не знаю; вы оба чего-то не говорите мне. Ли предупредил вас, чтобы вы не говорили мне этого. Я прав?
Женщина шла рядом с Хоресом, держа на руках ребенка. Ребенок то и дело хныкал, его худенькое тельце судорожно подергивалось. Она вполголоса напевала ему и качала, стараясь успокоить.
Должно быть, вы его слишком много носите, сказал Хорес. Возможно, если б вы могли оставить его в отеле
Я считаю, Ли сам знает, что ему делать, сказала женщина.
Но ведь адвокату нужно знать все обстоятельства, все до мелочей. Он сам решит, что говорить и чего не говорить. Иначе для чего он? Это все равно что заплатить дантисту за лечение зуба, а потом не позволить ему заглянуть вам в рот, понимаете? Вы же не поступите так с дантистом или врачом?
Женщина, ничего не ответив, склонилась к ребенку. Ребенок хныкал.
И более того, существует такое понятие, как препятствие отправлению правосудия. Допустим, Ли показывает под присягой, что там больше никого не было, допустим, присяжные собираются его оправдать, что маловероятно, и вдруг обнаруживается человек, видевший там Лупоглазого или его отъезжающую машину. Тогда они скажут: раз Ли не говорит правды в мелочах, как верить ему, когда речь идет о его жизни?
Они подошли к отелю. Хорес распахнул дверь. Женщина даже не взглянула на него.
Я считаю, Ли виднее самому, сказала она, входя.
Ребенок зашелся тонким, жалобным, мучительным криком.
Тихо, сказала женщина. Шшшш.
Айсом вез Нарциссу с вечеринки; было уже поздно, когда машина остановилась на углу и
подобрала Хореса. Начинали зажигаться редкие огни, мужчины, поужинав, неторопливо тянулись к площади, но убийце-негру было еще рано начинать пение.
А ему надо бы поторопиться, сказал Хорес. У него остается только два дня.
Но убийца еще не появлялся в окне. Тюрьма выходила фасадом на запад; медно-красные лучи заходящего солнца падали на захватанную решетку и на маленькое бледное пятно руки, ветра почти не было, и вытекающие из окна голубые струйки табачного дыма медленно расплывались рваными клочьями.
Только нехорошо будет держать там ее мужа без этого несчастного зверя, отсчитывающего последние вздохи во всю силу голоса
Может, повременят и повесят их вместе, сказала Нарцисса. Иногда ведь так поступают, не правда ли?
Хорес развел в камине небольшой огонь. Было не холодно. Теперь он пользовался лишь одной комнатой, а питался в отеле; остальная часть дома вновь была заперта. Попытался читать, потом отложил книгу, разделся и лег в постель. Было слышно, как городские часы пробили двенадцать.
Когда все будет позади, я, пожалуй, отправлюсь в Европу, сказал он. Мне нужна перемена. Или мне, или штату Миссисипи, одно из двух.
Возможно, несколько человек еще стоят у забора, потому что это последняя ночь убийцы; его крупная, гориллоподобная фигура приникла к прутьям решетки, он поет, а на его силуэте, на клетчатом проеме окна бьется и мечется рваная печаль айланта, последний цветок уже упал в густые пятна на тротуаре. Хорес опять заворочался в постели.
Хоть бы убрали с тротуара всю эту дрянь, сказал он. Проклятье. Проклятье. Проклятье.
Заснул Хорес поздно; до рассвета он не мог сомкнуть глаз. Разбудил его чей-то стук в дверь. Была половина седьмого. Он подошел к двери. За нею стоял швейцар-негр из отеля.
В чем дело? спросил Хорес. Что-нибудь с миссис Гудвин?
Она просила вас прийти, когда встанете, ответил негр.
Скажи ей, я буду через десять минут.
Когда он вошел в отель, навстречу ему попался молодой человек с небольшой черной сумкой, какие бывают у врачей. Хорес поднялся наверх. Женщина, стоя в полуотворенной двери, смотрела в коридор.
Вызвала наконец доктора, сказала она. Но так или иначе, я хотела
Ребенок, весь красный, потный, лежал в позе распятого на кровати, раскинув скрюченные ручонки, и судорожно, с присвистом ловил ртом воздух.
Ему нездоровилось всю ночь, сказала женщина. Я принесла кой-каких лекарств и до рассвета пыталась его успокоить. В конце концов вызвала доктора. Она стояла у кровати, глядя на ребенка. Там была женщина, сказала она. Молоденькая девчонка.