«Не соблазняй меня воинским ремеслом! рассмеялся Аралит. Лучше стань потом скульптором. Тебе подойдет, брат».
Рахаллас об этом и в самом деле думал. Смысл смены Путей в понимании всех сторон жизни эльдар; он сам не сразу выбрал нынешнюю дорогу.
Но что делать, если именно она приносит наилучшее, выглядящее самым чистым и совершенным понимание жизни?
Иногда в бою Рахаллас ловит себя на мысли, что не понимает другие Аспекты. Парящие Ястребы и Темные Жнецы несут смерть издалека, и иногда даже не видят лиц врагов. Огненные Драконы сокрушают мертвые металл и камень. Они полезны миру-кораблю, и они довольны своим Путем.
Но как можно отказаться от схватки вблизи, от столкновения лицом к лицу? От несравнимого ни с чем ощущения поединка , когда все решает мастерство клинка?
Воющие Баньши это понимают, и их Рахаллас одобряет. Но иногда он гадает, что они находят в легком и быстром танце, неспособности принять на себя серьезный удар в отличие от Скорпионов.
Сейчас, в горниле боя с извращенными сородичами, он ни на что не променяет свою дорогу; цепной меч несет возмездие черным пиратам, и они заслужили муки от разрывающих плоть зубьев.
Меч Скорпиона наталкивается на огромный клинок врага; только такие
их воины носят маски, и Рахалласу они кажутся насмешкой над Аспектами. Меч пирата режет воздух с достойной уважения легкостью и скоростью, и на какие-то мгновения Скорпион вынужден лишь защищаться, искусно блокируя чужие выпады цепным мечом. Вот их клинки сцепляются, оба бойца замирают, и Рахаллас смотрит на врага через скрещение мечей
А затем его маска теплеет, и миниатюрные орудия по обе ее стороны выплескивают губительные разряды. Шлем врага трескается, его меч уходит в сторону, и цепной клинок вгрызается в черный доспех.
Шум меча кажется Рахалласу музыкой.
Понимание суть жизни эльдар, но надо ли пройти десятки дорог, чтобы найти гармонию своей души? Рахаллас был сновидцем, навигатором, стал Жалящим Скорпионом и на этом Пути не чувствовал никакого разлада, никакой неуверенности.
Враг. Тени. Меч. Битва.
Все предельно чисто, как только что созданная кость духа.
С легким смешком Рахаллас поднялся, отметив, как удобно ему двигаться в доспехе. Скрыл лицо под шлемом, обернулся, услышав шаги у входа в храм.
Рахаллас? прозвучал голос Аралита. Брат стоял у порога, с удивлением рассматривая закованную в броню фигуру.
Да, отозвался воин.
Я не вижу твоего лица, обеспокоенно сказал художник.
И Рахаллас ответил, проводя кончиками пальцев по зеленому металлу маски:
Видишь.
Эльдар. Танец банши
Неподвижность смерть.
Голос победа.
Молчание поражение
Заповедь всех Воющих Банши со времен Бури Тишины. Заповедь, начертанная в сердце Нирадис, откровение, которое ее клинки безупречно выписывают на телах врагов. Чтобы понять ее, не надо принадлежать к смертоносно-быстрому Аспекту, достаточно лишь посмотреть на стремительных воительниц.
Воющих Банши не защищает тяжелая броня, как Жалящих Скорпионов; они не могут ускользнуть в небо как Пикирующие Ястребы. И они не могут позволить себе бить с расстояния как Огненные Драконы или Темные Жнецы.
Значит им надо двигаться. Уходить от удара, рассекать чужую плоть безупречно точным ударом, превосходить противника в скорости. Воющие Банши обманчиво хрупки, но никто не усомнится в их силе, увидев, как острый клинок отделяет голову врага от плеч и вспарывает чужую броню.
Говорят, что некоторые Банши движутся столь стремительно, что кровь врага не попадает на них и сама слетает с клинков. Нирадис не знает, правда ли это, но стремится к подобному совершенству, оттачивая каждое движение до битвы.
Перед боем она всегда знает, с кем придется столкнуться и обдумывает, как лучше сражаться. После боя она вспоминает каждый свой удачный удар или неверное движение. Но в самом бою
Там Нирадис растворяется, уходит в совершенство движений и игру звука с миром. Неважно, кто ее окружает плоть мон-кей, орков или иных существ поддается клинку совершенно одинаково. Только проклятые сородичи могут сравниться с ней в легкости и скорости, и только их Нирадис узнает в бою, когда ее мечи встречают ведьмовскую сталь, а не податливую плоть. Остальные же мысли уходят, растворяются во влитых в кровь инстинктах, и она не нарушает действий отряда лишь потому, что чувствует гармонию движений и криков сестер и следует ей.
Но в бою Нирадис не жаждет чужой смерти. Зачем? Это неважно, это отступает на второй план, меркнет пред танцем на ветру и звенящей оглушительной песней. Красота движения и звука награда сама по себе; то, что она несет гибель врагам, остается для Нирадис лишь приятным дополнением.
Только когда ее голос больше не вплетается в симфонию песни других Банши, Нирадис останавливается и словно открывает глаза, заново взглянув на поле битвы и вспомнив, с кем сражалась, осознавая радость победы и горечь потери. Только вне боя она может познать детали случившегося.
До того, как стать Воющей Банши, она была художницей и собиралась уйти на Путь Провидца но передумала. Другие удивляются тому, как легко она пошла дорогой Бури Тишины, но Нирадис лишь смеется, когда слышит такие вопросы.