Врешь, немчура, не уйдешь!..
Возле Красных казарм выдавали оружие. Им распоряжался бывший фронтовик, муж моей старшей сестры Ефим Зыбцев. Он выдал моему брату Михаилу винтовку-«японку» и патроны.
А тебе, Алешка, что здесь надо? спросил Ефим. Хочешь пушку получить? Рановато еще, домой иди.
Так я же хочу получить на двоих: отцу и себе.
Не хитри, отец уже получил.
К вечеру, как обычно, над городом появились два немецких самолета. Весь город открыл по ним винтовочную стрельбу. Особо старался отец, но самолеты не падали, а кружились над головой и сбрасывали то листовки, то какие-то мелкие бомбы-хлопушки. По самолетам принялись палить из орудий, вкопанных на улице отрядом Рогачева. Один шрапнельный снаряд разорвался под хвостом самолета, другой впереди. И вот радость самолет кубарем полетел в море!..
На другой день с раннего утра город был подвергнут ожесточенной бомбардировке с моря и со стороны белоказаков, наступавших из станицы Голубицкой. Над Кубанью стояла ружейно-пулеметная стрельба. Уже в утренние часы нас, работающих на сооружении оборонительных линий в черте города на правом берегу Кубани, отпустили по домам. Отец на мерине, запряженном в повозку со снарядами, проследовал на Александроневскую площадь. Там наши орудия вели ответный огонь по немецкой и белоказачьей артиллерии, установленной в районе Замостянского рыбачьего поселка, что на левом берегу Кубани.
Я пришел домой с винтовкой. От усталости свалился возле печки и уснул. В это время наши части, обороняющие Темрюк, по решению командования Таманского фронта оставили позиции и двинулись к станице Курчанской. Это был единственный путь выхода из окружения. Туда же уехали в артобозе отец и брат Михаил. А еще раньше с госпиталем уехала сестра Анастасия. Я узнал об этом от матери, проснувшись вечером.
Почему же ты меня не разбудила? возмутился я.
Будила, но ты не проснулся, и отец не велел будить, схитрила мать.
Где моя винтовка?
Нет винтовки. Ее взял Леонтий вместе с пулеметом.
Я не мог поверить матери: ведь Леонтий был контужен в бою под Голубицкой (оттуда он притащил домой «максим»), лежал в горячке и все хватался за «четырехгранку» бомбу, из которой я, правда, успел вытащить взрыватель... Как он мог в таком состоянии с винтовкой да еще с «максимом» включиться в отступление?
За Леонтием приезжала двуколка, и его увезли, поняв мое волнение, сказала мать.
А где Ефим?
За него не беспокойся, все рыбаки, в том числе и Ефим, Николай
и новости о положении дел в городе.
Между тем головорезы генерала Покровского затеяли повальный обыск тех улиц и дворов, где остались семьи ушедших бойцов Таманской армии. Пришли и в наш двор. Казаки отобрали у нас мерина. В квартире обнаружили бескозырку с красным околышком, подаренную мне дедом Ефимом, участником Севастопольской обороны, прослужившим 25 лет в николаевской армии.
Кто у вас носит эту бескозырку? спросил хорунжий.
Это моя бескозырка, ответил я.
Щенок! рявкнул он и двинул меня кулаком по голове.
Мать бросилась ко мне. Хорунжий оттолкнул ее.
Все вы здесь красная зараза! кричал он, пряча бескозырку за пазухой.
Ночью в переулках и на улицах, ведущих от Михайловского собора к центру Темрюка, на деревьях было повешено несколько человек с табличками «партизан», «красный большевик». Потом стало известно, что большую группу задержанных расстреляли где-то за городом.
Я собрал несколько мальчишек-ровесников искать расстрелянных. У Ракового озера мы увидели свыше 20 трупов, однако родственников и соседей, взятых контрразведкой, не нашли. В 10 верстах от города на хуторе Герасименко, в саманных ямах, мы обнаружили еще много трупов...
Прибежав в город поздно вечером, мы рассказали о том, что видели. Поток жителей хлынул к местам расстрела. Однако контрразведка не разрешила брать трупы домой, распорядившись свезти их на кладбище. Утром следующего дня состоялись похороны. Я не видел никогда столь большой массы темрючан. Власти запретили траурный митинг, но он состоялся. Над могилами погибших выступали с прощальным словом товарищи и друзья. Звучали слова: «Мы отомстим за вас, товарищи!»
Время шло. Карательные отряды и контрразведка не оставляли город. Но чем больше свирепели они, тем быстрее, подобно снежному кому, росли ряды отрядов красных партизан. Теперь в них насчитывалось до 900 бойцов. Они объединились, создав штаб партизанских сил Темрюкского района в составе Спиридона Новицкого, Семена Руры, Филиппа Дроздова, Андрея Швыдкого, Демьяна Мурашко и Ильи Репина. Выросло и партийное ядро в отрядах, что позволило образовать партийную группу. Ее возглавили Новицкий, Репин, Швыдкой и Дроздов. Эта партийная группа выполняла функции районного центра по руководству революционным движением.
Весной 1919 года контрразведка выследила и арестовала командира 1-го темрюкского отряда партизан Семена Руру и командира батареи Демьяна Мурашко. Вскоре стало известно, что их повезут на пароходе в Екатеринодар. Партизаны решили освободить товарищей. Была создана группа из 17 бойцов под командой Николая Боштового, молодого, умного и дерзкого командира.