Да вот же карман! купец показал ей последний писк кипрской моды, захватывающий города на побережье со скоростью, подобной налету шайки шарданов. У меня всего два кармана. А есть люди, что и десять делают. Очень удобно, жена моя.
Хм задумалась Цилли. В этом что-то есть. Все лучше, чем кольца на шнурке носить, или браслеты на руках. Я прикажу себе сделать такой. Только не сбоку, куда любой бродяга залезет. А прямо у сердца!
И то правда, кивнул Кулли. У сердца, оно точно в сохранности будет. Я, женушка, еще одно местечко знаю. Хотел бы там поискать у тебя кое-что.
Ладно, пошли в спальню, вздохнула Цилли. Надо же наследником обзаводиться. А то что-то мы с тобой занимаемся этим самым, а я все никак не понесу.
Ты моя козочка, Кулли ухватил жену за тощие телеса. Я скучал по тебе!
Я тоже скучала, внезапно призналась Цилли-Амат, обняла его за шею и продекламировала.
О Думузи, сладость сердца моего!
Твои ласки как финиковый мёд,
Твоё прикосновение
улицы размечают севернее, там, где должен был бы встать город Саламин. То, что порт моей столицы скоро занесет илом, видно уже сейчас. Лагуна, куда впадает Педиеос, мелкая, а ее берега топкие, как у колхозного пруда. Это место скоро превратится в соленое болото, надо его бросать. Новый порт строят севернее. Каменные причалы, выдающиеся в море, молы, отсекающие волну, и множество складов. Такие у меня планы на это место. От дворца до порта проложат широченную дорогу, которую застелют каменными плитами, а вдоль нее построят одинаковые дома с портиками, укрывающими прохожих от солнца. Уже размечены новые площади, места под рынки и водяные цистерны. Ни один дом не построят без моего разрешения, а те, что уже стоят, снесут безо всякой жалости. Здесь будет моя столица. Не хуже ведь я какого-то Рамзеса. Не хуже и совершенно точно богаче. По крайней мере, в недалеком будущем. Дайте только реализовать все планы, потому что сейчас я живу от одного привоза серебра с Сифноса до другого.
Почта пришла, царственный, аккуратно напомнил мне Акамант, и я, вздохнув, повернул коня в сторону дворца. Я тоже люблю смотреть на текущую воду и горящий огонь, но работа не ждет.
В последний раз такое удовольствие я получал, когда, еще будучи подростком, бросил дрожжи в уличный сортир соседа по деревне. Мы с мальчишками полезли в колхозный сад за яблоками, а он одному из нас в зад солью выстрелил. Ох, и дурак я тогда был Аж вспомнить приятно.
Голуби с Пелопоннеса летели каждые две недели, приводя меня в самое благодушное настроение. Нечего оказалось противопоставить тамошним басилеям моему ураганному чувству юмора. В плане торговли они зависели от меня на все сто сорок шесть процентов, а небрежное устранение афинского царька и раздел его земли между беднотой поселили в сердцах отважных воинов панический ужас. Они даже представить себе не могли, что так можно поступать с родовой знатью. В их понимании происходило нечто, сравнимое с извержением вулкана. Ни один царь не победит свой собственный народ. Это шкурой чует любой козопас. Люди, которые рубились под Троей в первых рядах, теряли мужество и отказывались верить в происходящее. Они уходили в запой, понимая, что на ту силу, которую им явили, ответить просто нечем. Впрочем, и отвечать особенно некому, война выбила лучших. И вдобавок к этому не осталось наиболее авторитетных и харизматичных вождей. Старик Нестор умер, Агамемнон умер, Диомед с горсткой верных людей уплыл в Италию, а Менелай сидит в Спарте и не отсвечивает. По слухам, он так и не простил свою жену, а та отвечала ему ледяной ненавистью. Собравшаяся было коалиция, которой объяснили, как пойдут дела в случае мятежа, быстро развалилась. Самый буйный и самый богатый из царей Фрасимед Несторович Пилосский, оставшись в одиночестве, сделал вид, что ничего не было, и отправил в Энгоми очередной караван с шерстью и маслом. А такие цари, как Комет Аргосский и его отец Сфенел, даже слышать ни о каких восстаниях не хотели. У них же Навплион под боком, и аргосские корабли с керамикой, тканями и оливками во всех видах шли в Энгоми непрерывным потоком. А обратно в Арголиду шел поток серебра, золота, льна, железа, слоновой кости и прочей роскошной ерунды. Так что пробовали бузить только обедневшие аркадяне, не имевшие выхода к морю, да случайно уцелевшие царьки Элиды на крайнем западе, которым покоя не давали земли моего теменоса, где паслись бесчисленные в их понимании стада. Возить масло в мои порты было для них не слишком выгодно, за морской разбой казнили, а красивой жизни хотелось.
Государь! в кабинет сунул нос глашатай. Купец Кулли нижайше просит принять.
Ну, зови, раз нижайше, бросил я, отодвигая в сторону гору папирусов, импорт которых для меня становился все более и более затратным. Бумагой заняться нужно. Там же несложно все.
О великий! Я прах у твоих ног.
Кулли только что вернулся из Вавилона, но сегодня отнюдь не блистал. И вроде одет нарядно, и брошь в тюрбане богатая, а как будто потускнело все. Мой тамкар, курирующий восточное направление, выглядел бледным и понурым.
Говори, поторопил его я. Нас ограбили, что ли?