Сергей затянулся трубкой:
Борис Михайлович, партия разберётся с врагами. Ваша задача это армия, займитесь ею. Подберите людей, которым доверяете. Поищите даже среди комбригов и комдивов, можно выдвинуть молодых, в которых есть потенциал. И не бойтесь ошибок. Ошибки партия исправит, а вот слабость не простит.
Барселона, 20 января 1936 года, утро.
Город дрожал, словно перед бурей. Узкие портовые улочки, зажатые между облупившимися домами с потрескавшейся штукатуркой и ржавыми пирсами, пропахли морем, углём, и сыростью. Холодный ветер гнал по брусчатке листовки, кричащие лозунгами: «¡Viva la República!» и «¡Arriba España!». Площадь у собора Санта-Эулалия, окружённая готическими арками, старыми фонарями с мутными стёклами и облупившимися стенами, гудела от криков митингующих. Звуки церковных колоколов, тяжёлых и гулких, смешивались с гудками кораблей из порта, топотом сапог и редкими выстрелами, доносившимися с далёких улиц. Жители Барселоны рыбаки в заношенных куртках, торговцы с усталыми глазами, рабочие с мозолистыми руками прятались за ставнями, но окна дрожали от шагов толпы, а слухи о насилии и грядущих чистках ползли по городу.
Фалангисты, около ста человек в синих рубашках, собрали митинг на площади, требуя «очистить Испанию от красных крыс». Мануэль Кортес, стоял на ящике, он кричал хриплым голосом, перебивая шум ветра и крики чаек:
Испания не должна пасть на колени перед красными! Мы вернём короля, вернем веру, вернем порядок! Барселона наша земля, и мы выметем этот мусор с наших улиц!
Рауль Гарсия раздавал листовки с портретом Хосе Антонио Примо де Риверы, но его голос дрожал от сомнений:
Мануэль, мы провоцируем их! Красные вооружены, им теперь помогает Москва! Я не думаю, что сражаться с ними открыто хорошая идея. Может затаимся и ударим по ним неожиданно?
Кортес, спрыгнув
с ящика, схватил Рауля за грудки, его пальцы сжались, как тиски, голос был грубым, с нотами раздражения:
С каких пор ты стал таким осторожным? Рауль, красные уже жгут нас! Они грабят церкви, убивают наших братьев в Мадриде, в Сарагосе! Если мы не дадим отпор, Барселона станет их трофеем, а мы их рабами!
Рябинин, стоял в стороне, его глаза скользили по толпе, подмечая движения рук, блеск оружия, тени в переулках. Он всматривался в лица фалангистов, подмечал кто с кем приходит. Он уже узнавал постоянных участников и активных сторонников фаланги. Он стоял молча, сжимая револьвер в кармане, его пальцы касались холодного металла.
Карлос Мендоса, стоял рядом с Кортесом, он кричал:
Красные это зараза! Мы выжжем их, как чуму! За Испанию! За Хосе Антонио! Его глаза горели фанатичным огнём, а рука сжимала пистолет, готовый к бою.
В это время республиканцы, около двухсот человек, вооружённые камнями, палками, ножами и винтовками, готовились к атаке на фалангистский митинг. Во главе была Исабель Рамирес, женщина тридцати лет, с короткими тёмными волосами, спутанными ветром, и шрамом на щеке это был след от ножа, оставленный фалангистом.
Она собрала бойцов в портовом переулке:
Фалангисты хотят захватить Барселону! Они уже убили моего брата Хосе, они толпой били его, как собаку, на этих же улицах! Сегодня мы ударим первыми! Её кулаки сжимались, револьвер оттягивал пояс под курткой, а глаза пылали мстительным огнём.
Луис, тридцатидвухлетний республиканец, с худым лицом и колючими глазами, стоял рядом, его голос был резким, с хрипотцой:
Исабель, они ждут нас. Мендоса там, Кортес, Гарсия тоже. У них есть оружие, полиция на их стороне. Мы должны бить быстро, иначе нас раздавят.
Хуан Карденас, сорокалетний лавочник, сжимал палку, но его голос дрожал от неуверенности:
Исабель, это безумие! Фалангисты вооружены, за ними стоят монархисты, полиция! Если мы нападём, то вся Барселона утонет в крови!
Исабель, резко повернулась
Хуан, молчи, или я заткну тебя! Фалангисты убили моего брата, а ты боишься за свою лавку? Если хочешь жить, бери палку и иди с нами!
Падре Мигель, пятидесятилетний священник с морщинистым лицом и сутулой спиной, стоял в стороне, его чёрная сутана колыхалась на ветру, а голос был тихим и уклончивым. Он сказал:
Дети мои, насилие порождает насилие. Господь видит всё, и он не одобряет крови.
Исабель вспыхнула:
Падре, но ведь Господь не остановил фалангистов, когда они убивали Хосе! Если вы не с нами, то стойте в стороне и молитесь!
Митинг фалангистов превратился в хаос, когда республиканцы ворвались на площадь с криками, швыряя камни и размахивая палками. Исабель, с обломком доски, бросилась вперёд с криком:
Фалангисты, убирайтесь! Барселона это не ваш хлев! Прочь отсюда! Луис, укрывшись за перевёрнутым лотком, стрелял из пистолета, целясь в фалангистов. Он кричал:
Бейте их главарей! Без них они разбегутся, как крысы!
Хуан Карденас, отступив к стене собора, бормотал, а его пальцы теребили палку:
Это безумие нас всех убьют
Падре Мигель, прижавшись к готической арке, шептал молитвы, его руки дрожали, сжимая чётки:
Господи, прости их, ибо не ведают, что творят
Кортес выстрелил в воздух, пули засвистели, выбивая крошку из арок собора: Держитесь, братья! За Испанию! Не дайте красным взять площадь!