Вольде кричал своим воинам:
К скалам! Не дышите газом! Держите линию!
Алему, пробираясь через дым, подбежал к Власову, его лицо было покрыто сажей:
Майор, мы готовы ударить с фланга! Дайте ракету! Власов, выстрелив красную ракету, крикнул:
Бейте, Алему! Отрезайте их пехоту!
Четыреста абиссинцев под командованием Алему и Тесфайе ворвались в узкий проход, их сабли сверкали, винтовки стреляли, а гранаты рвались среди итальянской пехоты.
Итальянский лейтенант Верди, в окопе, кричал солдатам:
Держать линию! Стреляйте, черт возьми!
Но абиссинцы, используя скалы как укрытие, резали пехоту, их крики заглушали рёв танкеток. Один из итальянских солдат, молодой парень, попытался бежать, но пуля из винтовки Алему настигла его, и он рухнул в пыль.
Росси, в блиндаже, кричал в рацию, его голос был полон отчаяния:
Генерал Бадольо, мы теряем правый фланг! Абиссинцы в проходе, их пушки бьют по танкам!
Бадольо, в штабе в десяти километрах, отвечал ему:
Росси, вы должны взять ущелье! Используйте газ, давите их! Росси кричал в ответ:
Синьор генерал, газ не помогает! Они держат высоты, а эти русские их артиллерия выбивает нас!
Бой затянулся, солнце клонилось к закату, окрашивая горы в багровый цвет, словно кровь впитывалась в скалы. Итальянские танкетки, потеряв пятнадцать машин, застревали в узком ущелье, где абиссинцы устраивали засады, бросая самодельные гранаты и камни с высот. Одна из танкеток, попав под гранату, вспыхнула, и её экипаж, охваченный огнём, кричал, пока пламя не поглотило их. Советские пушки Козлова уничтожили ещё одну батарею на холмах, их взрывы эхом отдавались в горах. Власов, у пулемёта, кричал Козлову:
Иван, перенеси огонь на их тыл! Они дрогнули! Козлов, в рваной гимнастерке, перезаряжая пушку, ответил:
Снарядов на час, Алексей Петрович!
Надо добить их сейчас!
Власов думал: «Если мы не сломим их, Бадольо приведёт резервы», он крикнул:
Добивай, Иван! Вольде, гоните их в ущелье!
Вольде, ведя воинов в атаку, кричал на амхарском:
За Абиссинию! За наши дома! Его люди, вооружённые саблями, ножами и винтовками, бросились на итальянскую пехоту, отрезая пути отступления. Алему, в проходе, рубил солдат саблей, его голос был полон ярости:
За наших братьев! Не дайте им уйти!
Тесфайе пронзил ещё одного итальянца, но пуля попала ему в грудь, и он упал, шепча:
За Абиссинию
Сержант Пётр Смирнов стрелял из пулемета короткими очередями, но осколок снаряда разорвал ему руку. Он, стиснув зубы, крикнул Власову:
Алексей Петрович, держу позицию! Но патронов мало! Власов, подбежав, перевязал его рану:
Держись, Пётр!
К ночи итальянцы дрогнули. Советские пушки уничтожили ещё пятнадцать танкеток, их обломки дымились в ущелье, а абиссинские засады перерезали их линии снабжения. Один из итальянских солдат, надышавшись газом, кричал, пока не затих, его лицо было покрыто волдырями. Власов, собрав командиров в укрытии за скалой, говорил хриплым голосом:
Мы сломали их. Потеряли 200 наших и 1500 абиссинцев, но город удержали.
Вольде ответил:
Мои люди устали, но будут драться. Что дальше, майор?
Власов, глядя на карту местности, ответил:
Укрепляйте высоты, Дэджазмач. Если итальянцы вернутся, встретим их в ущелье.
Козлов, перевязывая рану на руке, добавил:
Алексей Петрович, патронов почти нет. Иприт убил сотни. Москва пришлёт нам помощь?
Власов ответил:
В Москве знают о наших потребностях, Иван. Держитесь.
К утру итальянцы отступили, потеряв около 1200 солдат, 30 танкеток и три батареи. Амба-Алаги остался за советско-абиссинским отрядом, но цена была высокой. Власов, стоя на скале, смотрел на поле боя, усеянное телами, он думал: «Мы остановили их. Но они вернутся». Он записал в блокнот: «Амба-Алаги наш. Ждём подкрепления». Закрыв блокнот, он подумал: «Я сделал всё, что мог. Но война только начинается».
Глава 2
Сергей Иванов, инструктор с короткой стрижкой и шрамом на руке от старой раны, стоял перед группой из 50 республиканцев и 20 советских добровольцев:
Товарищи, фалангисты вчера ударили по нам, но мы смогли отбить их атаку. Сегодня они вернутся, и мы должны быть готовы. Танк Т-26 это ваше главное оружие, но пока мало кто из вас умеет им управлять. Учитесь управлять им, стрелять, маневрировать. Время не ждёт! Противник тоже готовится.
Республиканец Пабло Гарсия, с худым лицом, покрытым сажей шагнул вперёд, его голос был полон решимости:
Сергей, я вчера пробовал стрелять из Т-26. Ваша машина это настоящая мощь! Научи нас управлять ею лучше, я хочу раздавить фалангистов за брата, которого они убили в Сарагосе.
Иванов, указывая на танк, ответил:
Пабло, забирайся в танк. Заряжаешь 45-мм снаряд вот так, целишься через прицел и жми спуск. Попробуй ещё раз, цель в 600 метрах.
Пабло, забравшись в Т-26, выстрелил по деревянной мишени, установленной в поле. Снаряд с рёвом разнёс цель в щепки, подняв облако пыли, и Пабло, высунувшись из люка, крикнул:
¡Madre de Dios, Сергей! Это мощь! С такими танками мы раздавим Франко и его псов!
Иванов кивнул:
Молодец, Пабло. Но экономь снаряды их не так много. Фалангисты
знают, где мы, и их атака вчера была лишь пробой. Готовьтесь к худшему.